В тот момент, когда наш герой покидал (ужель в последний раз?) квартиру, туда ворвалась с пронзительным мяуканьем кошка Маугли, томившаяся за дверью в ожидании. Пирошников проводил ее ласковым взглядом как невольную свидетельницу вчерашних ужасов и начал спуск, напевая себе под нос «Нам нет преград ни в море, ни на суше…» — однако, следует признать, в глубине души он испытывал беспокойство.
Лестница встретила его чистотой и порядком. Ступеньки влажно блестели, вымытые чьими-то заботливыми руками, на разных этажах раздавались разные голоса, кто-то перекликался, звал кого-то и тому подобное. Пирошников, засунув руки в карманы, прошел этажа два вниз, но был остановлен процессией из трех человек, которые на широких ремнях тащили вверх черное, старинной формы пианино с бронзовыми подсвечниками, прикрученными к передней стенке. Процессия занимала всю ширину пролета от перил до стены, и наш герой начал пятиться назад, пока не достиг площадки, где, по его расчетам, можно было разминуться. Однако, когда пианино под надсадное дыхание грузчиков проплывало мимо него, прижавшегося в этот миг к стене, что-то треснуло, процессия качнулась, раздался крик «Поберегись!» — и инструмент навалился на Пирошникова, который изо всей силы уперся ему в бок и тем сохранил равновесие системы.
— Держи! — крикнул передний мужик, красный от напряжения, с ремнем на плече. Пирошников держал, ибо ничего другого ему и не оставалось.
— Подай вперед! — кричали задние, лиц которых наш герой не видел. Он послушался команды, пианино качнулось и поплыло наверх, причем Пирошников невольно стал участником процессии, так как без него инструмент неминуемо повалился бы набок. В молчании они прошли два пролета, и здесь последовала команда: «Опускай!» Пианино опустили, позвонили в дверь, которая открылась, и наш герой уже по инерции совместно с грузчиками внес его в какую-то квартиру.
— Спасибо, подсобил, — сказал старшина грузчиков и, получив расчет от хозяина пианино, выдал нашему герою рубль, который тот принял не без смущения. Вчетвером они пошли к выходу, отдуваясь на ходу и обмениваясь впечатлениями от работы. В частности, обсуждалось, что же там треснуло на злосчастном повороте, где был прижат Пирошников, а также высказывались в неодобрительной форме замечания по поводу веса пианино. Так они и шли, пока Пирошников к ужасу своему не заметил, что лестница ну ни насколько не изменила своего нрава. Подло это было с её стороны, вот что! Мало того что она морочила молодого человека, так еще три ни в чем не повинных мужичка страдали вместе с ним, правда, пока не догадываясь о происходящем. Однако вскоре они притихли и начали что-то соображать. В молчании прошли еще три этажа, и тут Пирошников, сгорая от стыда, кинулся бегом вниз, желая оторваться от своих спутников. Те же, не ведая, что именно в этом их избавление и предполагая нехорошее, с громкими воплями бросились за ним, но прозевали момент, и через некоторое время наш герой услышал их недоуменные голоса уже внизу, когда они достигли выхода. Прослушав сопровождаемые соответствующими выражениями замечания в свой адрес, Пирошников, сразу сникший, побрел вниз, ища свою квартиру. Через минуту он уже входил к Наденьке злой, как черт, и насупившийся.