Всему виной была, очевидно, поспешность. Ну побрился, ну вымыл голову, ну решил там что-то для себя… И сразу бросаться напролом? И без пуговицы, заметьте!
Наденька, несколько минут назад державшаяся насмешливо, теперь не сказала ни слова, но посмотрела серьезно и озабоченно. Она прибрала со стола и принялась что-то писать на чистом листе бумаги. Закончив, она поднялась со стула и сказала:
— Володя, вот тут я написала, что нужно делать. Я должна идти на дежурство, а ты останешься с Толиком, хорошо? В этой коробочке лекарства. Разогреешь обед и покормишь. Наташа обещала прийти, она тебе поможет.
После таких слов Наденька облачилась в белый халатик, поцеловала Толика в лоб и наказала ему слушаться дядю. Потом она поманила Пирошникова в коридор и там, наедине, прошептала ему, чтобы он, если представится возможность, поговорил с Ларисой Павловной касательно комнаты и попросил разрешения в ней ночевать.
— Так будет лучше, — сказала Наденька.
— Кто-то ночью приходил, — рассказал Пирошников. — Какой-то тип с девушкой. Говорил, что комната не наша. И статуя появилась новая.
— Это Кирилл хулиганит, бывший жилец, — поморщилась Наденька. — У него ключ остался от квартиры, вот он и дает своим приятелям, а когда сам ночью является. Знает, что комната еще не занята.
— А Лариса Павловна про лестницу знает?
— Знает, все она знает, — снова поморщившись, сказала Наденька, а Пирошников вспомнил ночное пришествие Георгия Романовича и раздумывал, сказать Наденьке или нет.
— Ну ладно… Я постараюсь пораньше прийти.
— Слушай, — сказал Пирошников, еще более понижая голос. — Что же мне делать?
Наденька вздохнула и с жалостью посмотрела на него. Сейчас она казалась Пирошникову значительно старше его самого, хотя на самом деле было наоборот. Наденьке было года двадцать два, не больше. Она пожала ему пальцы и проговорила:
— Постарайся просто быть самим собой. Ну не знаю я, понимаешь, не знаю… Думаешь, мне так просто?
— Наденька, — сказал молодой человек, в первый раз, кажется, называя ее по имени, причем испытывая при этом неожиданное облегчение. — У меня дома есть деньги, немного, правда. Может, ты съездишь, возьмешь?
— Съезжу, — просто сказала Наденька. — Только не сегодня. Потом, потом… Потом! — Она грустно улыбнулась. — Что будет потом? Никто и не знает.
И она после этих слов ушла, а Пирошников, так печально начавший новую жизнь, вернулся в комнату к Толику. Впрочем, несмотря на утреннее поражение, на душе у него после разговора с Наденькой сделалось светло, а недавние мысли относительно новой жизни вдруг показались не более чем глупым ребячеством.