Лариса Павловна смотрела на эту сцену, сохраняя олимпийское спокойствие. Она переместила свое тело к журнальному столику и закурила, скрестив руки на груди. Наш герой, покрасневший от напряжения, кинул на нее почти умоляющий взгляд, но хозяйка осталась к нему безучастна. Секунда — и Пирошников поехал вниз, ко входу, убыстряя движение, но оставаясь, к счастью, на ногах. Там, в коридоре, он с яростью разбежался вновь и на этот раз добежал до шкафа, где ему удалось сделать передышку. Подумав, наш герой опустился-таки на четвереньки и медленно пополз вверх, не обращая уже внимания на исключительную комичность своего положения. Пальто стесняло его действия, Пирошников вспотел, но упрямо продолжал карабкаться к желанной цели под холодным и внимательным взглядом Ларисы Павловны. Она смотрела на него, как экспериментатор на подопытную человекообразную обезьянку, возможно, даже болея в душе и желая ему удачи, но для чистоты эксперимента помощи не оказывала. Пирошников сопел, больше от злости, но приближался к окну, где в этот момент снова возникло искаженное от сочувствия лицо Наташи. Он достиг батареи отопления и выпрямился, держась за трубу, которая оказалась горячей. Окно нависло над ним всей плоскостью, он двумя пальцами ухватился за тонкую раму форточки, которая торчала внутрь комнаты, и отпустил руку от трубы, переместив вес тела на форточку.
— Осторожно! — вскрикнула Лариса Павловна, но было уже поздно. Форточка с треском оторвалась от рамы, оставшись у Пирошникова в руке, а сам он нелепо дернулся и, опрокинувшись, поехал на спине вниз, снося на своем пути кресла и стулья, об один из которых, конечно же, разбил стекло форточки, осыпав паркет грудой осколков, кои, как льдинки на реке, заскользили к двери, набирая вместе с ним скорость.
С грохотом, ругательствами и под крик Ларисы Павловны наш герой выехал в коридор, сопровождаемый звенящими осколками и прыгающим стулом, и, ударившись с размаху в противоположную стену, упал лицом на рукав своего пальто, закусив его от остервенения.
Ей-богу, так оно все и было, никакого преувеличения здесь нет! Не успел, так сказать, рассеяться дым сражений, как Пирошников, подняв голову, узрел стоящих над ним в молчании Ларису Павловну и дядюшку, уставившегося на него с последней степенью беспокойства; а за спиною дядюшки заметил внушительную фигуру женщины в ватнике и в белом фартуке дворника; где-то на заднем плане маячила и старушка Анна Кондратьевна, молитвенно шевелящая губами. В дополнение ко всему в распахнутую из коридора дверь через секунду влетела запыхавшаяся и растрепанная Наташа с перекошенными чертами лица и тоже устремилась к поверженному телу Пирошникова.