Женившись на Светлане, Чон перебрался в просторный дом тестя, выходивший окнами на центральный рынок. Дом ему нравился, нравился его прочный, неторопливый уклад, приверженность новых родичей к традициям, хотя теща была хохлушкой, а не черкешенкой, нравилось вместе с женой петь для тестя его любимую песню «Адиф», слушая которую тот неизменно промокал глаза носовым платком, нравилось тянуть скорбный припев этой песни «Ело-ва, е-ло-ва…». И Чон почти не обращал внимания на свою двенадцатилетнюю свояченицу, девочку с резкими, страстными чертами тонкого лица, очень похожую на его жену, но вместе с тем совершенно другую.
Зара занималась спортивной гимнастикой и даже ездила на областные соревнования. В упражнении на брусьях девушке не было равной, ей присудили высокий балл, но, сорвавшись с бревна, она не получила никакого места и вернулась домой раздосадованная, вся в слезах.
Чон со Светой жили исключительно дружно, ее родители относились к нему как к родному. Чона все больше и больше привлекала живопись; бывая вместе с «Легендой» на гастролях в разных городах и весях региона, он перезнакомился с многими художниками, а потом стал совершать набеги на Москву, на Малую Грузинскую и в другие места, где можно было посмотреть приличные картины.
Света ничего против его увлечения живописью не имела.
Все шло хорошо, как вдруг Чон стал ощущать какое-то смутное беспокойство: за ним постоянно следили внимательные и как будто чего-то от него ожидающие глаза Зары.
Чон стал замечать, что девочка так и норовила как можно чаще попадаться ему на глаза: то просила поиграть ей на пианино, чтобы она смогла размяться под музыку, то навязывалась вместе с ним в гости к художникам под предлогом, что ей необходимо знакомство с искусством, как человеку также в какой-то степени творческому.
Чон не мог понять, в чем дело, пока тот же Шалахов не раскрыл ему глаза:
— Эта малютка по уши влюблена в тебя.
— Да ну! Она еще школьница! Ей четырнадцать лет только-только стукнуло!
— Вот именно, четырнадцать. Берегись этой маленькой Карменситы, — многозначительно добавил Ибрагим.
Теперь Чон совершенно другими глазами стал смотреть на девочку.
Он жалел ее, тоненькую, молчаливую сестренку. Девочки в ее возрасте вечно вбивают себе в голову любовь к взрослым мужчинам, начинают донимать их своим преследованием. Чон решил быть настороже и держаться с малышкой совсем по-братски. Но когда он специально в ее присутствии обнимал и целовал свою жену, девочка смотрела на него с таким выражением лица, что ему становилось не по себе. Она точно хотела сказать: подожди еще немного, самую чуточку, дай мне подрасти, а там — посмотрим!..