И она ушла. Чертовка, даже оглянулась и улыбнулась мне на прощание, будто и вправду приятно пообщалась с приятельницей.
Тишина… Гнетущая, давящая. Только слышно, как на кухне капает вода из неплотно прикрытого крана. И эти звуки разбивающихся о металлическую раковину капель разносятся по всему дому, проникают через уши, вбуравливаются в мозг. Пытка «капельницей», пытка мыслями. Нужно только встать, плотно закрыть кран, и прекратится это методичное постукивание, звучавшее набатом по еще одной оборванной в сердце струне. Но нет сил, ноги-руки ватные, как у тряпичной куклы. Я не помню, как расплатилась за кофе, как вышла из кафе и вернулась домой. Просто очнулась уже здесь, лежа на диване и слушая этот перестук капель.
А откуда-то с улицы доносится еле уловимый шум — будничный, живой: гул машин, людских голосов, смех, лай собаки. Шум обычной жизни. Там — шум, здесь — тишина. Там — жизнь, здесь — мертвое пространство. Там — еще есть надежды, здесь — уже ничего нет. Здесь есть только диван с образовавшейся на подушке вмятиной от щеки, есть монотонный звон разбивающихся капель. И пустота в сердце. Когда нет мечты, когда нет надежды, хочется умереть.
Странно, но мне не было так плохо даже в то время, когда я узнала о предательстве мужа. Хотя, по логике, тот удар должен был оказаться сильней: я прожила с Костей пять лет и его измена стала для меня полной неожиданностью. Тогда как с Раулем я познакомилась лишь несколько дней назад, о его девушке мне тоже было известно. Я сама же предпочла забыть это, отравившись романтикой и ложными надеждами.
Чего же сейчас отдаюсь страданиям с таким чувством, будто случилось непоправимое горе? Приключение с Раулем изначально было обречено: мы из разных стран, из разных жизней, то, что случилось между нами, называется курортным романом. И только я подумала так, как поняла причину своей рефлексии: меня несколькими меткими фразами лишили прекрасного воспоминания. Мое райское приключение, которое должно было служить украшением моей скучной жизни, развернули другой стороной, опошлили, уронили в грязь. У меня ничего не осталось на память, даже радужной открытки с пляжным пейзажем, разглядыванием которой я бы согревалась зимними долгими вечерами. Эту открытку вырвали из рук, уронили в лужу и для надежности наступили на нее каблуком.
Я поднялась с дивана, рассудив, что только действиями смогу победить рефлексию. Для начала я собиралась согреться (так странно, в этот душный августовский день я замерзла) сладким чаем. И в этот момент в дверь постучали.