— Он да вахмистр и сейчас служат? — спросил сдавленным голосом Одоевский.
— Полковник будто недавно в отставку генеральским чином пошел, а вахмистр только до Пруссии доехал, — ответил Иванов. — Выпил на дневке крепко да купаться на глубоком месте вздумал…
— Наказал бог…, — вздохнул корнет.
— Жаль, что и Васильчикова не наказал, — сказал Грибоедов.
— Отчего ты мне этого не рассказал, когда про походы говорил? — упрекнул князь.
— И самому такое, ваше сиятельство, вспоминать тошно, — сознался Иванов. — А нонче к слову пришлось.
Летняя дружба оказалась крепкой. Осенью Грибоедов поместился в одной из комнат на Торговой, а Сашка раскинул железную кровать с господским волосяным матрасом рядом с рундуком, на котором спал Курицын. И хвастал, что пугает его до зубного стука рассказами, как персы режут русских, если ихнюю веру не уважат.
Должно быть, князь и Грибоедов остались верными своим пристрастиям: один — балам, другой — театрам. Однажды воскресным днем, натирая пол в зале, Иванов услышал такой разговор друзей, собиравшихся сесть за рояль, чтобы играть в четыре руки..
— А будешь за Телешевой волочиться, то вышлет тебя Милорадович из города, как Катенина выслал, — грозил, посмеиваясь, Одоевский.
— Вот и поеду в Тифлис на казенные прогоны, — отшучивался Грибоедов. — А ты так говоришь, потому что с Катенькой не знаком, не знаешь, какой в ней шарм. — Он стал серьезен и продолжал: — Но и то пойми, что после истинного успеха комедии моей у людей просвещенных легко ли урезывать, калечить ее своей рукой в угоду неучам? Вот и ищу рассеяния у ног богини балетной.
— Так не калечь! — горячо воскликнул Одоевский. — Оставь как есть для будущего театра, для умных читателей, которые заказывают сотни списков. А сам пиши ту повесть, что мне рассказывал, из войны Отечественной, благо достойные участники вокруг нас. — Он кивнул на Иванова. — Но не трать времени на закулисное ферлакурство, как батюшка мой называет.
Грибоедов пожал плечами:
— Я ж не пеняю тебе, что на паркете полночи снуешь, вроде как кавалер наш сейчас. — Он тоже указал на Иванова. — Третьего дня ночью, когда здесь без огня пробирался, чтобы меня не обеспокоить, как на столик сей налетел! Ночь, тьма, вдруг такой грохот! Впору подумать, что воры влезли, а то хозяин, оказывается, с бала прибыл… И еще Никиту бранил, что мебели не на месте…
— Зато я в хорошем обществе танцую» и ужинаю, — смеялся князь.
— Еще доказать надобно, чем оно хорошо, твое общество, — ответил Грибоедов. — А что мое умней и честней, то уж несомненно.
Оба рассмеялись, повернулись к роялю, помолчали с минуту и заиграли.