— Ну, она говорила, что если молодой человек говорит много-много комплиментов, или придвигается ко мне слишком близко, или дольше обычного задерживает мою руку после поцелуя, мне следует держаться от него подальше. На таких нельзя положиться, говорила она.
Дуглас не смог удержаться от смеха. Алике вспыхнула. Господи, он не способен воспринять серьезно ничего из того, что она говорит.
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы понравиться вам, милорд, и стать вам хорошей женой. У меня очень спокойный характер…
— Ха! Очень спокойный… Да у вас совершенно несносный, неуравновешенный, прямо-таки буйный характер, и вы абсолютно не соответствуете моему представлению о хорошей жене. О каком спокойствии вы говорите? Ведь вы скинули меня с собственной лошади!
Алике смутилась.
— Да, — ответила она с удивлением в глазах и в голосе, — кажется, я действительно сделала это, но это совершенно непохоже на меня. Я всегда очень сдержанна и терпима к людям. Не знаю, что на меня нашло.
Верхние пуговицы на вороте ее платья расстегнулись, и Дуглас увидел в открывшемся вырезе нежную белую кожу. Продолжая как бы между прочим разглядывать ее, он ответил:
— Возможно, что я просто предубежден против вас. Возможно, что, узнав меня поближе, вы сами потребуете аннулировать брак и так захотите покинуть Нортклифф, что не сможете дождаться, когда же за вами приедет экипаж, чтобы увезти домой.
— О нет, милорд, я очень хочу, чтобы вы были моим мужем…
— Ладно, посмотрим. Не могли бы вы расстегнуть остальные пуговицы? Я бы хотел рассмотреть вас получше. — Алике решила, что ослышалась. — Вы, кажется, потеряли дар речи? Ваша хваленая невинность оскорблена? Меня это радует.
Значит, все-таки есть способ заставить вас замолчать.
"Да, тут он прав, от такого бесстыдства отнимется язык у кого угодно”.
— Сколько вам лет?
— Вы же знаете — восемнадцать. Я уже говорила вам ночью"
— Достаточно взрослая, чтобы стать женщиной и женой. Вы и сами вчера сказали мне об этом. О, черт, только молчите, ладно?
— Но я не говорила…
— Молчите или я заставлю вас раздеться догола и продемонстрировать мне все, за что я так дорого заплатил! — Алике окаменела под его взглядом. Дуглас удовлетворенно улыбнулся и вскочил в седло. — Я сам буду править Гартом. Хорошая прогулка — лучшее лекарство для израненного сердца. Садитесь.
Слава Богу, он оставил ее в покое. Интересно, почему он вдруг решил сменить гнев на милость? Однако у нее хватило ума не задавать лишних вопросов. Она застегнула пуговицы и расправила платье. Потом легко вскочила в седло и уже всю дорогу до дома молчала, упершись взглядом в спину своего мужа.