Всадников, увы, оказалось меньше сотни. Все закупленные и трофейные лошади ушли в парные упряжки повозок. Потому, как минимум до Алтая, взрослым переселенцам предстояло пройти рядом с повозками пешком, чтобы максимально облегчить труд лошадок. Кто его знает, каково придётся им в Сибири, зимой? В последние дни перед отправкой я съездил в Прикамск, попрощался со знакомыми, показал всем бумагу за подписью императрицы. Больших трудов стоило Никите выправить нам такой документ, легализовавший наше путешествие на Дальний Восток. Указом императрицы нам предписывалось с «охотниками из казаков и башкир» добраться до восточных рубежей империи и пройти по берегам Тихого океана на юг, до границы с Китаем. Там обозначить присутствие России и проверить соблюдение китайцами Нерчинского договора. Всем российским подданным предписывалось оказывать нам необходимую помощь. Доктор по моему предложению даже скопировал императорский указ, чтобы у Володи не было проблем после нашего отъезда. Такую же копию я оставлял в Таракановке, на всякий случай.
За два дня рабочие навели понтонную переправу через Каму, до Амура у нас не будет на пути таких крупных рек. Верховья Оби, Енисея и Иртыша мы рассчитывали пересечь по такому же понтонному мосту, опыт строительства пригодится. К тому времени, как первая повозка проверила прочность наплавного моста, на северном берегу Камы ждали своей очереди четыреста восемь повозок. Я дал отмашку рукой, Палыч выстрелил в воздух из своего помповика. Радисты продублировали приказ по рации, и мы тронулись через Каму, покидая родное Прикамье. Мелкий моросящий дождь не успел размыть песчаные берега реки, я поднял лицо к небу, подставляя его под капли мороси.
— Палыч, дождь приносит счастье! Значит, нам всё удастся сделать, и мы обязательно вернёмся к чёрной скале!
Я медленно покачивался в седле, осматривая склоны уральских гор, невысокими холмами поднимавшиеся слева от нашего каравана. Справа от меня восседал на пегом мерине Ван Дамме, развлекавший меня рассказами о своих плаваньях южнее экватора. Его немецкие коллеги предпочитали дремать в повозках, а Клаас сразу вытребовал себе коня и стал моим постоянным спутником. Оглянувшись на четыре колонны фургонов, вытянувшиеся за нами, я почувствовал себя героем произведений Майн Рида, покорителем Дикого Запада. В принципе, мы были покорителями, только Дикого Востока. Такие мысли придавали некую романтичность нашему скучному путешествию.
Да первая неделя нашего движения, несмотря на неизбежные неурядицы и мелкие проблемы, оказалась самой спокойной. Места были хорошо изучены, наш отряд распугал всех окрестных кочевников и не ушедшие с Пугачёвым группы восставших. Дожди, сопровождавшие нас первые дни пути, не успели размочить сухую землю. Азарт первых дней пути помогал пешеходам двигаться быстро, мы проходили за день полсотни вёрст, несмотря на ранние сумерки. Не прошло и десяти дней, как на левом берегу реки Уфы, в устье Салдыбаша, к нам примкнули две сотни башкир. Многие везли с собой семьи, гнали небольшие, «бедные», табунки лошадей и отары овец. Двадцать пять бойцов Ильшата стали десятниками новичков, сразу после принятия теми присяги. А шестьдесят наших бойцов пересели на приобретённых коней. Чтобы произвести впечатление, за каждую «мобилизованную» лошадь я расплатился серебром. С сёдлами обстояло хуже, их бойцы ладили сами, заказывая нашим шорникам или прикладывая свои умения «самоделкиных».