— Я уже сказал тебе. Зачем бы я стал лгать? «Ты мужчина, — хотелось ей крикнуть, — и ложь для тебя вторая натура, и псе, что есть в мире ужасного и подлого, естественно для тебя».
Но она только поморщилась и сказала:
— Если настаиваешь на том, чтобы придерживаться этой сказки, кто я такая, чтобы возражать?
— Как великодушно, — пробормотал Эван.
— По-моему, я уже говорила, что никогда больше не желаю видеть тебя, и не лгала при этом. В моей жизни для тебя нет места.
— А я хочу, чтобы ты знала: мне очень жаль, что все так вышло. Я действительно понятия не имел, что Пейсли Кохрейн такой…
— Довольно, — вскрикнула Ариель.
— Превосходно. Мой отец не мертв, Ариель, и я могу это доказать. Я не лгал, поверь, и скажи, неужели ты не защитила бы своего отца любой ценой, даже пожертвовав своим братом?
— Тобой? В мгновение ока.
Не обращая внимания па ее слова, Эван медленно продолжал:
— Он в Париже и очень болен. Я должен ехать к нему. Вот письмо от отца. Прочти. Прочти и пойми, что я говорил правду. Я не причинил бы тебе зло сознательно, Ариель, клянусь, Сама не зная почему, Ариель взяла тоненький листочек бумаги и развернула его. Почерк был неразборчивым. чернила — густо-синими. Записка содержала всего несколько слов и была подписана:
«Твой любящий отец».
Ариель вернула письмо Эвану.
— Значит, он жив. И что ты собираешься делать? Немного помолчав, она сверкнула глазами:
— А, теперь я вижу. Как глупо с моей стороны! Если твой отец жив, значит, мать никогда не была замужем за Артуром Лесли, и следовательно, я незаконнорожденная. Не так ли, Эван? Я права?
На лице Эвана появилось оскорбленное выражение.
— Надеюсь, ты не вообразила, что я собираюсь объявить об этом соседям! Не такой уж я негодяй, как ты думаешь!
«Ха!» — подумала Ариель.
— Что же тебе нужно?
— Денег, — без обиняков заявил Эван.
— И за соответствующую плату ты будешь молчать о моем сомнительном происхождении?
— Но я вовсе не это имел в виду!
— Все-таки, знаешь, ты удивительно жалок! Однако каким же образом ты ухитрился истратить за три года все двадцать тысяч фунтов, которые получил за меня?
Эван стиснул зубы. Но чего же было ожидать? Сестра пренебрежительно смотрела на него, и Эван пришел в такое бешенство, что едва не ударил ее.
— Да, в самом деле, — продолжала Ариель, видя, что он молчит. — Жаль. Сомневаюсь, что твой родитель стоил этого.
— А твой родитель, Ариель? Его доброе имя?
— Это называется шантажом, Эван. — Она улыбнулась и очень медленно произнесла:
— Если хочешь довести до всеобщего сведения, что твоя сестра — незаконнорожденная, пусть будет так. Поверь, Эван, мне абсолютно все равно.