Филе лосося постигла та же участь. Если так и дальше пойдёт, то скоро у неё в салфетке будет больше еды, чем в желудке.
— Еда пахнет прекрасно, по-крайней мере, для человека, — уточнил вампир. — Особенно для такого, который был голоден, как волк. Ты что, опять бросаешь мне вызов?
— Я родилась и воспитывалась в горах. Потом попала в тюрьму. Я никогда не ела подобной пищи. Шикарных морепродуктов, вроде этого. Если ты хотел, чтобы я поела рыбы, нужно было заказать её в «Долговязом Джоне Сильвере».
«Ах, и всего-то».
— Тогда поешь хлеба.
Она начала намазывать масло на слоёную булочку.
— Саройя и правда хочет, чтобы я набрала вес?
Когда он кивнул, Элли спросила:
— И ты чего, с ней заодно?
Лотэр находил её изменившуюся внешность привлекательной, практически неотразимой, но у него не было конкретных предпочтений. Если формы Элизабет станут женственнее, он будет только рад, ведь кто откажется от добавки любимого лакомства. И, это Саройя станет той, которая навеки поселится в таком теле.
— Если этого хочет моя Невеста, я согласен.
— Ладушки, но не говори, что я тебя не предупреждала. Учти, переборщу с хлебом, и мою задницу разнесёт в два счёта.
Она откусила ещё кусочек.
— Я принял к сведению.
— А у тебя забавное произношение. Акцент европейский?
Он закатил глаза.
— Русский…
— Погоди! Ты сказал «Невеста»? — едва не поперхнулась Элизабет и завопила, брызгая слюной: — Ты что на ней женился?
Сидя во главе стола, вампир раздраженно выдохнул.
— Для моего народа женитьба не является обязательной. Наши узы куда прочнее.
— Тогда как это понимать?
— Невеста — это суженая вампира, предназначенная только для него. Саройя — моя.
Элли проанализировала эту информацию — сохраняй непредвзятость мышления — затем спросила:
— Откуда ты знаешь, что это именно она?
Он наклонил голову с оценивающим видом, будто бы взвешивал все за и против своего ответа.
— Она вдохнула в меня жизнь.
Отвечая на её вопросительный взгляд, он добавил:
— Каждый взрослый вампир мужского пола существует, словно живой мертвец, пока не встретит свою суженую, которая вдохнёт в него жизнь и вернёт ей полноту красок. Саройя заставила моё сердце снова биться, а мои лёгкие — дышать… Ну… помимо всего прочего, — добавил он хрипловатым голосом.
— Откуда ты знаешь, что это не я… вдохнула в тебя жизнь?
На его скулах заиграли желваки.
— Потому что судьба не оскорбила бы меня так жестоко. Если бы моей парой была такая как ты, я бы вышел под полуденное солнце.
— Такая, как я, — повторила она. За время её жизни над Элли слишком часто насмехались, чтобы принимать подобное близко к сердцу. Она стала толстокожей, словно носила доспехи.