Мальчонка извивался, ругался, пытался укусить бойца за руку.
– Да ладно, даже бить его неохота, – отбросил солдат ребенка. – Тоже мне, противник. А мог ведь и попасть. Ну так, по дури. Ну, что, защитник рейха недоделанный! – прорычал он, нависая над ошалевшим от страха шпендиком. – Осознал всю глубину и безысходность ситуации? А теперь вали отсюда, пока мы добрые!
Пацан не понимал, что ему говорят, втягивал голову в плечи. Максиму стало противно. Так наказывают котенка за мелкую пакость. И ведет себя котенок точно так же – корчится, прячется.
– Вставай, – сказал Коренич по-немецки, схватил мальчишку за рукав и поставил на ноги. – Не убьем мы тебя. Но если еще раз возьмешься за оружие, вернемся и оторвем голову. Понял?
Мальчишка кивнул, шмыгнув носом.
– Местный?
Он снова кивнул.
– Где ваши солдаты?
– Ушли…
– А ты остался, понятно. Герой… Как звать-то тебя, оболтус?
– Йозеф, – швыркнул носом мальчишка и робко поднял глаза на советского солдата. – Йозеф Ратцингер…
– А ну чеши отсюда! – прорычал Максим, и мальчишка понесся, как хорошая газель. Перемахнул через ограду, прокатился пару метров, юркнул за угол.
– Зря отпустили, – рассудительно изрек Ситников. – Ребенок, конечно, но кто его знает… Вооружится еще одним фаустпатроном, да как зашарашит нам в спину.
– Не зашарашит, – уверенно заявил Богомолов. – У меня у самого два таких маломерка растут. Перепугаешь хорошенько – и всё. А этот шмакодявка просто до смерти перепуган.
– Пусть живет, – отмахнулся Максим. – Задурили людям головы геббельсовской пропагандой, скоро кончится этот порядок. Глядишь, что-нибудь приличное из пацана вырастет.
Когда из скверика на восточной окраине городка по колонне штрафников ударил пулемет, многие подумали, что пацан был не вполне откровенен с солдатами. Люди бросились врассыпную, залегли вдоль оград. По приказу Капитонова два отделения третьего взвода отправились с гранатами в обход, а остальные стали демонстративно отползать, имитируя отступление. В парке загремели взрывы, бойцы встали в полный рост и бросились вперед.
Всё смешалось на земле немецкой, и уже окончательно стало неясно, с кем воюет Красная армия. За мешками с песком валялись несколько тел. Обычные гражданские – причем не первой молодости. Мужчинам было изрядно за сорок, двое были одеты в куцые драповые пальто поверх свитеров, остальные – в шинелях со споротыми знаками различия. Мятые кепки, нарукавные белые повязки с надписью «Deutscher Volkssturm Wehrmacht». Рядом с телами валялись устаревшие штурмовые карабины, парочка неиспользованных фаустпатронов. В лица покойников впечатался страх – похоже, достопочтенные бюргеры вступали в бой без особого к тому расположения.