* * *
Оксану он знал много лет назад. В его ранние врачебные времена она была сестрой в соседнем отделении и училась в медицинском институте. Хороша была. Он тогда автоматически глаз на неё положил, но никогда никаких поползновений и попыток домогательства даже в мыслях его не возникали. А тут он вызвал врача из поликлиники, когда одолел его банальный грипп, но с температурой, и, «на тебе-здрасьте» – является участковая, лично товарищ Оксана. «Вальяжна и бельфамиста», в глазах огонь играет. Впрочем, может, ему это от температуры привиделось? Но глаз его тут же в ответ заиграл, руки раскрылись для объятий, ноги заходили ходуном: «Боже! Оксаночка! И к ногам такой красавицы я должен сложить все свои недуги?! А?» «За красавицу спасибо, Ефим Борисович. Все недуги не надо. Мне бы с вашим гриппом управиться. У вас грипп, да?» «Да, наверное, конечно. Но душе моей было бы комфортно, если б ты, Ксаночка, приложила все свои знания и умения для моего уврачевания. Ничего, что я по старой памяти, позволяю себе говорить тебе ты?» «Господи, Ефим Борисович! А как иначе?! Что вы такие церемонии развели? А уврачевать я вас готова». «Нынче без цирлих-манирлих никак не можно. И приложу все силы тебя очаровать». «Работайте. Только с чего вдруг? Всё можно было и тогда ещё». «Ксаночка, я сейчас не на работе, а тогда мы были солдатами одного полка. А сейчас, дома, когда я вижу столь очаровательную даму, рефлексы чаровничанья включаются автоматически». «Слыхали. Слыхали». «Я очень люблю женщин, вообще. Всех. Я всех хочу очаровать…» «И, наверное, обласкать?» «Ну, это, если удается… Это ещё не программа-максимум, но больше, чем программа-минимум».
«Ладно, Ефим Борисович. Всё-таки, что с вами? Что болит, что неможется?» «Ксаночка, родненькая, золотце моё, только от твоего вида и голоса, у меня уже всё прошло». «Судя по цвету лица, голосу, красным глазам и эйфории, температуру даже измерять не надо». Оксана приложила ко лбу его руку. Он тут же её перехватил и поднёс к губам своим для… Ну ясно чего для. Но не поцеловал: рот жаждал говорить, для чего губы шлёпать должны. «Как замечательно. Сразу видно настоящего доктора. Ни к аппаратам, а к телу и слову больного. Слово и тело!» В конце концов, вернее, в конце слов, он, изловчившись, руку всё же чмокнул. Некачественно – температура знать себя даёт. «Не надо, Ефим Борисович. Высокая температура. Я чувствую её». И она приложилась губами к его лбу. «Ты не боишься заразиться от меня?» «Боялась – не пошла бы в участковые». «Ну, в какой-то степени и это правда. Но это в лоб. А в губы если?» Оксана засмеялась: «И в губы не боюсь. При том другие страхи». «И страх и наслажденье». «И то…»Ефим Борисович двумя своим ладонями сжал голову её с боков и притянул к себе. Чуть задержался… Пауза движения. Сопротивления не почувствовал он, горячие губы его на своих почувствовала она. Нет сопротивления, стало быть, нет и возражения. Температура им не помешала. И сил хватило.