Он сглотнул.
— На заднем фоне слышны гудки, потом какая-то трескотня, а потом вопли. Члены звуковой команды идентифицировали каждый звук который мы слышали. Автопилот вырубился. Скорость зашкалила. Сигнал опасной высоты. Такое впечатление что им удалось выровняться на некоторое время. Такое слушаешь и понимаешь что эти ребята всеми силами пытались спасти самолет. Черт!
Он снова сглотнул.
— Потом слышен только леденящий кровь протяжный вой. Сигнал об опасном сближении с землёй. Затем грохот. И тишина.
Где-то в доме хлопнула дверь и послышался шум бегущей по трубам воды.
— Тебе знакомо чувство, когда смотришь документальный фильм о природе и совершенно не сомневаешься что лев-таки сожрет газель, но ты все надеешься на что-то, и когда он все же потрошит ее, тебе гадко на душе? Здесь почти тоже. Ты слышишь голоса этих людей, вылетевших из нормальной жизни в кошмар, знаешь что они умрут и ни черта с этим поделать не можешь!
— А что насчет рекордера полетных данных?
— Расшифровка займет недели, а может и месяцы. Тот факт что голосовой рекордер так долго работал, говорит о последовательном разрушении, так как ток перестает поступать к рекордеру, как только двигатели и генератор выходят из строя. Но теперь говорят что питание отключилось резко, во время на вид нормального полета. Это указывает на аварию в воздухе.
— Взрыв?
— Возможно.
— Бомба или техническая авария?
— Да.
Я кинула на него испепеляющий взгляд.
— Отчеты техников указывают, что были незначительные проблемы с самолетом за прошлые два года. Нормальные части были переделаны, а некоторые выключатели были заменены дважды. Но по записям ремонтной группы это выглядит как простой текущий ремонт.
— Что-нибудь есть об анонимном звонке?
— Звонки были сделаны из телефона-автомата в Атланте. У CNN и ФБР есть запись.
Сейчас проводят голосовой анализ.
Райан отхлебнул лимонад, скривился и поставил стакан на стол.
— Как по-другому можно сказать «команда труповозов»?
— Это строго между нами, Райан. Тайрелл еще ничего официально не заявлял.
Он жестом показал мне продолжать.
— Мы находим много проникающих ранений и много переломов голени и лодыжки. Это не типично для падения на землю.
Я вспомнила о подагрической ноге, и снова почувствовала себя озадаченной. Райан наверное все прочел на моем лице.
— Что-то еще, мой цветочек?
— Могу я тебя кое о чем спросить?
— Вперед.
— Это прозвучит странно.
— В противоположность твоим обычно традиционным взглядам.
Еще более испепеляющий взгляд в его сторону.
— Помнишь ступню, что мы спасли от койотов?
Он кивнул.
— Она не подходит ни к одной из жертв.