- А как вы там, в Москве, догадались обо всем?
Он не сказал о чем, язык не поворачивался, и жуть накатывала… Наплывала на глаза та черная полынья в реке, стоило отпустить память с короткого поводка.
Князь сразу понял, о чем речь, сверкнул глазами.
- Я-то что… - шепотом ответил он. - Это полковника чутье не подвело. Он как глянул тогда Глотову в глаза, так и смекнул… Потом – все просто: попросился до ветру, мне подмигнул. Этот Глотов к нам конвой приставил – поручика. Так его полковник живо оглушил наверху – рука у него еще не ослабела с тех пор, когда сам допросы всяких бомбистов-террористов вел. Ну, а дальше, что было, сам знаешь… Полковник на каждом шагу себя проклинал, что как-то в феврале прошлого года… то есть семнадцатого… когда смута только началась, он на связи Глотова положился чрезмерно и однажды за мадерой сдуру прихвастнул ему о своих тайных сношениях с будущим… Вроде как захотел своим могуществом поразить Глотова и заставить его надеяться в случае чего на сверхъестественную помощь. Показал ему волшебные картины в подвале… да вот и о тебе сбрехнул. Мол, есть такой талант, который любое оружие соберет… Глотов у него что-то еще выведал про будущее, это - несомненно. И заодно узнал про твою неуязвимость… по крайней мере для пуль… Возможно, и тех солдатиков успел тряхнуть, которые тебя на нашей явочной даче не дострелили. Умом-то этот Глотов подальше полковника оказался. Как уразумел, что нашим «Лебедем» большевиков не испугаешь, а ты чудо-оружия не изобретешь, так и решил на всякий случай того… ну, ты понимаешь… раз нашим помочь не сможешь, так, главное, чтобы к большевикам в руки не попал как орудие укрепления их власти и восстановления техники.
- Да я… - встрял было героически Кит.
А князь только здоровой рукой махнул:
- «Так не доставайся же ты никому!» - как в пьесе Островского. Помнишь «Бесприданницу»?
Кит не помнил… Эту пьесу он в школе не проходил.
- Коротко говоря, как все в России перевернулось, так полковника стали сомнения терзать, - продолжал князь. – Он Апокалипсис чуть не наизусть выучил. «Двойным агентом» себя называл, когда с нами тайно связался. Он так и сказал мне, когда мы автомобиль уже захватили: «Не знаю, чья правда вернее будет. Но только одно знаю наверняка: Бог мне грехи простит, если это чудо живым и невредимым сберегу»… Чудо – это ведь ты, между прочим.
- Ну, спасибо… - растерянно пробормотал Кит.
- Да ты не меня, ты полковника благодари, - грустно усмехнулся князь. – И за спасение… и за то, что тебя он сам же под монастырь и подвел… Пока по переулкам кружили, он все сокрушался, что заставила нелегкая и со своими воевать. «Царство, разделившееся в себе, погибнет», - так и твердил, как заклинание… Он, наверно, там костьми и лег, на мосту… И, знаешь, Никита, чует мое сердце, еще немало народу костьми ляжет, чтобы уберечь тебя и от своих, и от чужих.