— Нет, — сказала Фрида. Она встала, чтобы подбросить дров в печку, и похлопала себя руками по плечам. Ей было холодно, холод был внутри, в ней самой, так показалось К., сам он, вообще очень чувствительный к холоду, сейчас не мерз. Конечно, помещение с высокими потолками было нелегко натопить, но от печки шло приятное тепло, и дров было достаточно.
Словно прочитав его мысли, Фрида сказала:
— Дров достаточно, — и сунула в печку полено. Потом она снова уселась на полу и потерла озябшие руки. Лишь теперь К. заметил, какая глубокая тишина наполняла все пространство. Слышалось лишь слабое потрескивание огня и его собственное дыхание, но не дыхание Фриды. Всякое слово будет лишним, подумал К., лишним, как в те заполненные молчанием вечера, что укрывались разговорами, точно маской, давние вечера в том месте, которое кто-то другой называл его домом. Свистящий шепот и невнятное бормотание тех далеких вечеров, пронизанных то выкрикиваемыми, то безмолвными упреками, целью которых была окончательное, на все времена, отторжение К.
— Фрида, — сказал он, — Фрида... Я должен узнать, что там наверху, хотя речь вовсе не об этом Замке. Один раз, один-единственный раз кто-то должен мне ответить.
Она молча подняла на него пустые глаза с покрасневшими от усталости веками.
— Лучше бы ты перестал задавать свои вопросы, — наконец сказала она, — и сосредоточился на тех пунктах, которые упомянуты в протоколе Замка. Все, что нам надо знать, указано Замком, а все прочее, каким бы важным это тебе ни казалось, не имеет значения. А что касается ответов, ты сам должен их дать. Ответы — в твоих воспоминаниях.
— Да, — ответил К. — Пожалуй, это правильно: никаких вопросов, никаких ответов, жизнь течет равномерным потоком, как время. Она себе течет и течет, и все в порядке, пока течение не остановится. Я бы с великой радостью перестал задавать вопросы и делал бы то, что от меня требуют, будь я уверен лишь в одном-единственном.
— В чем же?
— Что все происходило в действительности, что все, о чем в Деревне говорят без умолку, было правдой. Мне мало слов и деклараций, я должен убедиться: то, что считают существующим, действительно, реально существует.
Фрида переменила положение, стараясь устроиться так, чтобы можно было долгое время сидеть не шевелясь, поджала ноги и расправила юбку на коленях, из-под нее были видны только ее щиколотки и носки туфель.
— Во всем, что ты говоришь, отзывается твоя досада на Деревню. За что же ты на нас сердишься? — Фрида задумчиво теребила цепочку на своей шее, до сих пор К. ни разу не видел на ней этого украшения. Он попытался незаметно разглядеть подвеску в виде медальона, но пальцы Фриды, перебиравшие цепочку, мешали, то ли случайно, то ли намеренно. Возможно, подарок Иеремии или — как знать? — Кламма. — За что ты держишь зло на Деревню? — снова спросила Фрида, однако, по-видимому, не ожидала ответа.