По ее подсчетам, они были уже совсем рядом со станцией, но впереди не видно было света. Неужели на Третьяковской теперь никто не живет? Кошка, сделав знак спутникам подождать, по железной лесенке вскарабкалась на перрон и застыла, оглядываясь и принюхиваясь. Все чувства, как обычно в минуту опасности, обострились. Она не столько увидела, сколько угадала кучку тлеющих углей за одной из колонн, а ноздри защекотал запах, который она бы ни с чем не перепутала.
Запах жареного мяса.
Стало быть, кто-то здесь живет. Черные тени таились по углам, Кошка нервно озиралась. Теперь она поняла, что пытался ей втолковать часовой перед уходом. Из-за того, что она не поняла его объяснений, они оказались в северном зале Третьяковской, на который законы цивилизации не распространялись.
Мертвый перегон между Третьяковской и Марксистской был одним из самых гиблых мест во всем метро. Она знала, что в этот туннель прогоняли всякую шваль, человеческое отребье, бомжей, которые и находили там свой конец. Но, видимо, некоторым удавалось уцелеть. И они возвращались, окончательно утратив от пережитого ужаса человеческий облик.
Круглые, когда-то белые своды станции покрывала теперь копоть. Кошка споткнулась о кучку обгоревших костей. Сгустки темноты придвинулись ближе, ей даже казалось, что она различает неприятный запах. Она словно чувствовала, как обитатели станции безмолвно сигнализируют друг другу: «Свежее мясо! Вкусная, теплая, парная человечина!»
«Что делать? Может, вернуться?» — в панике подумала она. Сзади вскрикнул Рохля, кто-то зажег фонарик, несмотря на ее запрет. Седой, Рохля, Сергей торопливо подошли к ней, настороженно оглядываясь назад. Кажется, возвращаться было уже поздно, их окружали. Загоняли, как зверей.
Переход в южный зал Третьяковской был совсем близко. Но черные тени — еще ближе.
Внезапно Седой вскрикнул, но прежде, чем Кошка успела отреагировать, все уже было кончено: на полу у его ног скорчилось жуткое существо с выпученными глазами и неестественно вывернутыми суставами. Седой брезгливо вытер окровавленный нож об его лохмотья. Кошка вдруг наклонилась, непонятно зачем. Буркала уставились на нее. Раздались невнятные звуки. Странное создание было еще живо.
— Добей его, — брезгливо скомандовал Седой, тяжело дыша.
Но Кошка прислушивалась.
— Рас-с-с… Рас-ска-жи, — с усилием непослушным языком выговаривало создание, — ей рас-ска-жи… На-та-ше… по-жа-луй-ста…
— Расскажу! — твердо сказала Кошка. Она понятия не имела, кто такая Наташа и что ей нужно рассказать, но готова была обещать что угодно, если такая малость могла облегчить этому бедолаге переход в другой мир. Ему и так очень не повезло, лежачего не бьют.