«Эх, Леха! Я правда не хотела. Так уж вышло — или ты, или я. Лучше б это был кто угодно другой. Что за несчастная судьба поставила тебя сегодня у меня на пути? Помнишь, как ты меня спрашивал — что такое красное на черном? Теперь я знаю это, Леха. Красное на черном — это твоя кровь, пропитавшая рубашку. И на черном она не видна — просто влажное липкое пятно на ощупь…»
Часовой, опомнившись, вскинул автомат, но Седой с неожиданной силой ударил его прикладом по голове, точно дубиной, и тот упал.
— Уходите в туннель! — закричал Седой ей и Яне. Попытался подтолкнуть в ту же сторону и Рохлю, но тот замешкался. Его кто-то ударил сзади, и он осел на пол, все еще глядя на Яну. Та застыла в ужасе, так что Кошке пришлось силой тащить ее за собой. А сзади отбивался от нападавших Сергей.
* * *
Какое-то время Кошке удавалось тащить Яну чуть ли не на себе, но та все тяжелее висла на ней. И вдруг остановилась, схватилась за живот:
— Все, не могу. Больно. Иди одна, я тут посижу.
— Дура, тебя убьют!
— Мне все равно. Больно очень. Пусть лучше убьют.
«Черт бы побрал эту идиотку! Как не вовремя ей приспичило рожать!»
Сзади, в туннеле, послышались выстрелы. Потом шаги, хриплое дыхание. Кто-то догонял их. Кошка ждала с ножом в руке. Шаги приближались, по характерному кашлю она узнала Седого. Он подошел, пошатываясь, словно пьяный. Прохрипел:
— Почему вы здесь? Сказано — уходите!
У него на губах пузырилась красная пена.
— А где… — она хотела спросить про Сергея, но он понял по-своему:
— Пашу не уберег. Что я Ивану скажу?
«Вряд ли ты этого самого Ивана когда-нибудь еще увидишь», — подумала она, но ничего не сказала. Вместо этого выдавила:
— А… ученый где?
— Не знаю. Ранен, убит — какая разница? — хрипло пробормотал он и опустился на шпалы. — Ты вот что… тут, в рюкзаке у меня возьми, что тебе причитается. Там больше, чем достаточно. Спаси хоть девчонку. Ведь ее ребенок — Ванькин внук. Все, что останется от него…
Тут Яна как раз застонала. Кошка попыталась ее осмотреть, а когда вновь повернулась к старику, он уже не дышал.
«Действительно, какая разница? Мы все умрем рано или поздно», — подумала Кошка. И для очистки совести сделала последнюю попытку уговорить Яну, хотя понимала — бесполезно:
— Ну, попробуй хоть немного пройти. Иначе умрешь.
— Уж лучше умереть, — пробормотала та.
— Дура! — с отчаянием сказала Кошка. — Чего ты с нами потащилась, если знала, что вот-вот родишь?
— Ребенок, — невнятно пробормотала Яна.
— Что — ребенок?
— Колька… Он бы его убил… Ребенка… Или продал. Ему младенец не нужен. Он сам так говорил.