— Еще кто-нибудь идет с нами? — спросила она.
— Да, еще сталкера прихватим и ботаника одного, — ответил Топтун.
— Это кого? — настороженно спросил Седой.
— Серега собирался с нами. Пусть идет. Вдруг и впрямь ученых найдем — ему хоть будет с кем потолковать на равных, вспомнить былое, — усмехнулся Топтун.
Седой как будто успокоился при этом известии.
— Ну, пусть идет, — согласился он.
— А откуда пойдем — с Киевской? — спросила она.
— Ты смотри — разбирается! — довольно хмыкнул Седой. — Нет, Катя, у нас другой план. Хотим по подземному туннелю пройти.
И увидев изумление в ее глазах, пояснил:
— От Спортивной один туннель отходит, который ведет в направлении Университета.
Развернув сложенный вчетверо тетрадный лист, он показал непонятную схему:
— Вот видишь, некоторые думают, что он прямо через подвалы Университета проходит. Метро-Два, слышала про такое? А если нет, то хотя бы где-нибудь на Воробьевых горах окажемся, — он ткнул пальцем в чертеж, — а отсюда уже рукой подать. Господи, как давно я не был в тех местах! — вдруг с чувством сказал он. — Самому не верится, что снова увижу Воробьевы горы.
Она усмехнулась про себя. Рожденные до Катастрофы помнят много лишнего. В этом их сила — и в этом их слабость.
— Только вот что с воротами будем делать? — хмыкнул Топтун.
— Ничего, на месте разберемся, — загадочно сказал Седой. — Есть у меня идея…
Она совсем было успокоилась. Задача, кажется, была даже проще, чем ей показалось сначала. Если они готовы столько платить за прогулку по туннелям, это их проблемы. И все-таки что-то ее настораживало. Где-то здесь был подвох, только она пока не понимала, где именно.
— Выходим завтра утром. До Спортивной на дрезине доедем — я договорился, — сообщил Седой. — Вечером еще обсудим подробности.
* * *
Но вечером они уже почти ничего не обсуждали. Сидели у костра — Рохля, Седой, еще один военный, сосредоточенный и сдержанный, его фамилию она запомнила — Ермолаев. И мужчина лет сорока, видимо, тот самый «ботаник» Сергей, на которого она сначала почти не обращала внимания. Он тоже был в военной форме. Волосы светлые, с проседью, лицо усталое. В разговор сначала вообще не вступал — рисовал что-то в блокноте. Впрочем, говорили они, с ее точки зрения, обо всякой ерунде. Она решила, что Седой просто хочет заранее познакомить между собой участников экспедиции. Пожалуй, это было правильно. «Умный старик, — подумала она. — Хотя и вредный». Седой то и дело называл ее то пианисткой, то радисткой и довольно хихикал, будто сказал что-то ужасно смешное. Видно, это была шутка, понятная только ему.