— Скамьи расставляйте лесенкой, чтобы стрелки могли вставать на эти ступени, — пояснял журналист, который, начитавшись ученых сочинений о Фронде, возомнил себя специалистом по парижским бунтам.
Исповедальню оказалось сложно затащить наверх, потребовались канаты, пояса, подпорки, а брешь между высящимся, как гора, шкафом и лежащей на боку тележкой удалось заделать только в двадцать приемов. Это стоило новых поломанных ногтей, ссадин на коленях, разболевшихся ног, ноющих запястий, потянутых щиколоток — цена физических усилий, которые большинство мюскаденов привыкло оставлять на долю огородников из Чрева Парижа или плотников. Роль маркитантки взяла на себя коротко стриженная бретонка, по-мужски одетая в куртку и сапоги с отворотами: она раздавала новоявленным труженикам круглые булочки, принося их в корзине, а следом за ней гарсон из кафе на бульваре катил бочонок с вином. Сент-Обен и Дюссо, вконец разбитые, плюхнулись на влажные стулья, стоявшие прямо на мостовой, и разделили между собой хлеб, размокший от мелкого дождика. Они были довольны.
— А баррикада-то наша начинает вырисовываться.
— О да, мой дорогой, но в ущерб нашим костюмам.
Оглядев себя, они рассмеялись. Их нанкиновые кюлоты морщились на коленях, а неимоверно длинные фалды своих сюртуков они подвязали к талии, чтобы не макать их в лужи, когда приходится наклоняться. После сооружения баррикады два приятеля нашли себе другое, не столь утомительное занятие, которое к тому же более отвечало их навыкам и не угрожало новыми пятнами их рединготам: они взялись ходить по этажам соседних домов, названивать в двери и убеждать нерешительных присоединиться к их борьбе. Они получили уже двадцатый отказ, но не сдавались, упорно оттачивая свою аргументацию, — что ж поделаешь, коли возможность послужить королю, на которую они особенно упирали, как выяснилось, вдохновляет жителей меньше, чем можно было предположить.
— Чего вам от меня нужно?
Человек в теплой шапочке и подбитом мехом пальто, открыв дверь, недоверчиво уставился на визитеров.
— Секция Лепелетье, — пояснил Дюссо и, приветствуя жильца, учтиво сдернул с головы треуголку.
— Пойдемте с нами, не дадим развязать новый Террор! — добавил Сент-Обен, кланяясь в свой черед.
— Какой Террор?
— Так вы ничего не знаете? Конвент хочет натравить на парижан этих якобинцев, которых мы прогнали, они станут сеять смуту, будут перерезать горло нашим женам и детям, как в проклятые времена Робеспьера!
— Неужели все так серьезно?
— Увы! Пойдем с нами, мы дадим вам ружье и отменный порох.
— Я ковровщик, сударь, и по нынешним временам работы у меня не сказать чтобы много, так вы уж лучше дали бы мне дров, а то ведь стужа такая, что моя жена с малышами дни и ночи проводят в постели, знай жмутся друг к дружке, под одеялом и то не согреешься.