— Я поддержал этот проект, — сказал Баррас, — и через два дня мы вернули себе Тулон.
— Браво! — воскликнула одна из дам, и все зааплодировали. Баррас повернулся к Буонапарте:
— О чем ты хочешь просить меня на сей раз?
— В армии меня третируют.
— Надобно признать, — заметил Фрерон, — что у тебя репутация завзятого якобинца.
— Я был им в меньшей степени, чем ты! Стереть Марсель с лица земли хотел ты, а не я.
— Ветер переменился, и я вместе с ним, — сказал Фрерон.
— И потом, ты ведь сочинил весьма революционную брошюру, — напомнил Баррас. — И мне тогда вручил несколько экземпляров, причем уверял — как сейчас тебя вижу: «Марат и Робеспьер — вот мои святые!»
— Если бы ты повторил эту фразу сегодня, — вставил Фрерон, — на тебя бы набросились с дубиной.
— Что ж, сегодня я скажу: «Баррас и Фрерон — вот мои святые!»
Этот находчивый ответ всех очень рассмешил. Маленького корсиканца, выряженного таким чучелом, приняли в круг Барраса. Он это понял и этим воспользовался.
— Я хочу получить пост, достойный моих возможностей.
Тут метрдотели выставили на стол новые блюда:
— Филе из осетра на вертеле!
— Угорь под соусом тартар!
— Донца артишоков под острым соусом!
Канареечно-желтый кабриолет въехал в монументальные ворота особняка на улице Дё-Порт-Сен-Совёр. Чета Делормель возвращалась в свои апартаменты. Супруга щебетала, он же, отяжелев от неумеренного употребления вина, отвечал вялым, расслабленным голосом.
— Не понимаю, — говорила дама, — что находит виконт в этом маленьком нищем генерале. У него нет манер, разговаривает он мало, не ест, скучный, все придирается, да еще этот его акцент! Я могла разобрать разве что одно слово из трех.
— У Барраса свои резоны, — сказал Делормель.
— Может быть, но было весело только до тех пор, пока он не явился. Меня от него в дрожь бросает. У него злобный вид, разве нет?
— Если говорить о чертах, он и правда смахивает на Марата…
Кучер остановил лошадей во дворе напротив парадного крыльца. Делормель купил это здание, хотя и с малость облезлым фасадом, но выглядящее очень аристократично, раздобыв средства на такое приобретение благодаря крупной афере с мясом, предназначавшимся для армии. Революция благоприятствовала самым изворотливым ловкачам. Делормель всего за пару лет сколотил порядочное состояние. В прошлом сельский кровельщик, мастер по соломенным крышам, он в 1791 году воспользовался дешевой распродажей епископальных земель в Туке, получив в собственность девятнадцать гектаров, причем по соглашению, позволявшему не оплачивать всю их стоимость сразу. Занявшись снабжением армии, он в качестве фуража сбывал болотный тростник по цене овса. Потом ему удалось продать партию муки за двойную цену благодаря тому, что в Военном министерстве обнаружился какой-то его родич из Лизьё, даром что весьма дальний и сомнительный. Чтобы заключить сделку, позволяющую урвать хороший куш, ему было достаточно держаться с хвастливой уверенностью и иметь связи в почтенных местах. Когда же Делормель, подольстившись к местным якобинцам, был избран депутатом от Кальвадоса, он обосновался в Париже, в меблирашке, прикидываясь скромником, зато под боком у своих официальных клиентов.