Мадам Пермон была дамой ловкой, Буонапарте об этом знал. Ей привозили контрабандную белую муку с юга, друзья-корсиканцы снабжали ее рыбой из Ножана, свежими овощами. Уже при Терроре она, будучи в Тулузе, получала сообщения о столичных новостях в записочках, упрятанных то в тесте, то среди утиных окорочков, в коробках с искусственными цветами, за шляпной подкладкой. Она перевела разговор на другое:
— А вы, Наполеон, ладите с вышестоящими?
— Они выше по чину, не более того.
— И как у вас идут дела?
— Да никак. Я могу стать кем угодно — китайцем, турком, готтентотом. Захочу отправиться в Турцию или Китай — что ж, значит, именно там мы с успехом потесним силы англичан.
Снаружи раздалась ружейная пальба. Но коль скоро она тут же затихла, сотрапезники молча принялись за свой завтрак, который, однако, был вскоре прерван: они услышали на лестнице чьи-то торопливые шаги. Кто-то опрометью взбежал на третий этаж и застучал в дверь.
— Открыть? — шепнула перепуганная бонна Мариэтта.
— Да, — обронила мадам Пермон.
— Те, кто опасен, не стучатся, — заметил Буонапарте. — Они открывают двери ударом ноги.
Мариэтта открыла, и перед ними предстал Жюно, покрасневший от бега, в развязавшемся галстуке:
— Бунт!
Дав мадам Пермон совет хорошенько забаррикадироваться в доме, Буонапарте надвинул шляпу на глаза, сунул под мышку трость и вместе с Жюно и аббатом поспешил на улицу. Им не потребовалось долго бродить, чтобы убедиться, что беспорядки начались. Кучка граждан, кипя гневом, обрушила свое возмущение на запертые ставни булочной. Беснующиеся женщины подбадривали криками оборванцев, лупивших по витрине железными прутьями. Подсаживая друг друга, они добрались до окон второго этажа, высадили ставни, вломились внутрь и вытащили на обозрение толпы человека, отчаянно дрыгающего ногами. «Это булочник!» — завопила одна из женщин. В воздух разом взметнулись сжатые кулаки и каскады брани, вой множества глоток требовал его головы:
— Ты припрятывал муку!
— Да нет же, я вам клянусь, что нет…
— А вот мы сейчас посмотрим!
— Лжец!
— Я ничего не мог, не от меня же зависит…
— Спекулянт! Мы из-за тебя голодаем!
Ставни на первом этаже в конце концов треснули под ударами, и в магазин хлынула орава граждан.
— Хоть бы они ничего не нашли, — пробормотал аббат.
— Вы не хотите, чтобы они поели? — спросил Жюно.
— Они же прирежут бедного малого, если найдут мешки с мукой.
— Если они найдут эти мешки, — сказал Буонапарте, — значит, булочник вор и заслужил такой жребий.
Аббат оглянулся на генерала, тот был бледен как полотно.
— Вам плохо, Наполеон?