– Что? – спросила она, немного оправившись от рыданий.
– Куда ты?
Она быстро одевалась, не позаботившись надеть все нижние юбки. Нельзя было показаться на людях в таком виде, ей нужен был экипаж.
– Пожалуйста, попроси Виктора – его ведь так зовут? – взять для меня экипаж. Мне срочно нужно ехать.
– Но, Розмари, – он вскочил с кровати и бросился к ней. Он все еще был раздет, и она не решалась взглянуть на него и на то, что несколько секунд назад находилось внутри ее.
Дориан схватил ее руки и поднес их к губам, покрывая поцелуями и умоляюще глядя на нее. Исчезла мрачная отчужденность, его глаза снова были живыми и яркими. Они напоминали глаза, которые она писала.
– Скажи что-нибудь, – просил он.
– Ты жесток, – пробормотала она.
– Что? – переспросил Дориан удивленно.
– Жестокий! – выкрикнула она. – Ты жестокий! Ты варвар!
– Но, Розмари…
– Нет. Ничего не говори. Ничего. Я не хочу обсуждать это сейчас. Я должна уйти отсюда.
Она пыталась справиться со слезами и даже не взглянула на его красивое лицо, на котором отразилась обида, – лицо ее господина, ее бога. Она слишком много пережила сегодня, и ей казалось, что если она сейчас же не уйдет, то потеряет сознание. Человек, который был источником любви и обожания, оказался безжалостным дикарем.
– Не провожай меня, – сказала она. Дориан был слишком потрясен, чтобы спорить.
По пути в прихожую она в приоткрытую дверь увидела портрет, забытый у камина. «Сжечь его», – подумала она, но прошла мимо. Краем глаза она заметила Виктора, который открыл ей дверь, и с вымученной улыбкой сквозь пелену слез выскользнула на оживленную улицу, где только ее восприимчивый глаз мог заметить, как дождь смазал привычные очертания, на первый взгляд оставшиеся неизменными.
Театр был полон в тот вечер. Директор встретил Дориана и Хелен в дверях робкой, подобострастной улыбкой. Он проводил их в ложу со смешанным выражением торжественности и смирения на лице, указывая дорогу толстой рукой, унизанной крупными перстнями, и не переставая болтать пронзительным голосом.
Они разместились в собственной ложе прямо напротив сцены, и Дориан оглянулся с видимым удовлетворением. Его поражала страсть Хелен к упаднической роскоши. Удивительно, что еще остались женщины, способные его поразить. Все это, конечно, обеспечивал ее муж. За те несколько недель, которые прошли со времени знакомства с Хелен, он не раз размышлял над тем, сколько денег уходило у лорда Уоттона на то, чтобы потворствовать желанием его жены. В чем причина его благосклонности? Дориан хотел спросить об этом Розмари, предвкушая, что здесь кроется какая-то непристойная история.