— Здравствуйте, — приветствую её.
— Доброе утро, Галина Платоновна, — отзывается она, окинув меня изучающим взглядом. — Руслана забираете на весь день?
— В зависимости от погоды, Лидия Гавриловна. Если не изменится, то конечно, — отвечаю, а про себя замечаю: «Она страдает и сильной одышкой, как наш директор».
— Ну, бабушка, мы пошли, — заявляет Руслан, считая наш разговор излишним.
— А сумку? А сумку?! — восклицает с испугом бабушка. — Продукты…
— Не беспокойтесь, Лидия Гавриловна, я кое-что захватила, так что голодными не будем. Не хватит — купим.
— Нет-нет, — протестует старушка. — Я же напекла, так старалась, — она исчезает и через минуту, напрягая все свои силы, подаёт нам из окна довольно вместительный рюкзак, набитый до самой завязки.
— Алле гоп! — подхватывает его обеими руками, чуть покачнувшись, Руслан.
Помогая мальчику надеть заплечный мешок, не спускаю глаз с Лидии Гавриловны. Она встревожена, смотрит на внука с беспокойством.
— Галина Платоновна… Вы как думаете, не слишком ли тяжела для него ноша?
Вот те и на! Неужели она рассчитывала, что я понесу? Нет уж!
— Тяжело? — обращаюсь к Руслану.
— Что-что? — мальчик прикидывается крайне удивлённым. — Тяжело, спрашиваете? Даже не чувствую.
«Ну и лгунишка», — думаю, а бабушке:
— Видите, зря беспокоитесь.
Тот же встревоженный взгляд, но и улыбка:
— Хвастунишка он у нас, принять на веру, что говорит…
Ухожу с мыслью, что вряд ли понравилась матери Багмута: она, надо полагать, тоже подумала: «травести».
Зубрю и одновременно прохожу «практику», провожу «педагогический эксперимент»: разрешаю Руслану делать всё, что ему взбредёт в голову, — шататься с незнакомыми мальчишками по берегу, гонять мяч, кувыркаться в воде, пока не посинеет, и даже заплывать так далеко, что сама цепенею от одной мысли об этом.
Самым ответственным шагом был, безусловно, первый. Озорнику я дала полную свободу действий с единственной оговоркой: есть он приходит в точно установленное нами время.
— Ровно в двенадцать едим. Поняли, ваша честь? — спрашиваю. — Повторить?
— Часов-то у меня нет, как знать буду? — пытается мальчишка избежать и малейшего посягательства на его, возможно, впервые свалившуюся с неба свободу.
— Захочешь — узнаешь! — восклицаю я с иронией.
Руслан не уходит. Руки у него закинуты на голову.
«Привычка», — удостоверяюсь.
— И не рассчитывай, не дам. — Снимаю с руки часы, протягиваю их пареньку. — На, читай, поймёшь, почему не могу. На обороте…
Он читает выгравированную на задней крышке надпись: «Гв. сержанту, механику-водителю П. С. Трояну за проявленный героизм при форсировании Днепра от командования 3-й гв. танковой армии».