Слова «все мы» до того подействовали на «объективных», третьих, не желающих вмешиваться, что отец оказался в довольно сложном положении, и педсовет указал учителю истории, товарищу Трояну, на его «недостойное поведение». Вот он и возвратился из школы подавленным, уставшим. Даже есть отказался.
Годы, война, ранения, нелёгкий учительский труд, горе — потеря любимой жены — тяжёлым бременем легли на его плечи, провели заметные борозды на лице, но характер его остался прежним — живым, энергичным, добрым. И вдруг такое…
Всю ночь напролёт мучился, места себе не находил, а чуть забрезжил свет — в райцентр за правдой подался. Пока он поговорил с заведующим роно, затем в райкоме партии, пока добирался на попутных машинах обратно, опоздал на свой урок. Этим случаем воспользовался Михаил Владимирович: настрочил приказ, в котором учителю истории объявлялся выговор с предупреждением.
Как отреагировал отец? Надо признать, опрометчиво. Убедившись, что завуч сводит личные счёты, он заявил, что не переступит порога школы до тех пор, пока приказ не будет отменён.
И не вышел. А завуч, конечно, не дремлет, наводит тень на плетень, строчит новый приказ: «Уволить за прогул».
В один из тех дней я вместо того, чтобы утешить отца, не думая, ляпнула:
— Воюешь, воюешь без конца, себе нервы портишь, другим… Зачем всё это тебе, папа?
— Что-о?! — опешил он и подался всем корпусом назад, словно я ударила его. — Галка, что с тобой?! Ты, ты советуешь мне сделаться «правильным», гладеньким?! Не ожидал, не ожидал. Такой человек, Галка, — бесхарактерный или просто трус. Только из-за таких у нас ещё не вывелись хамы и прочий хлам, который так и ждёт, что мы «заземлились». Они советуют: «Живи проще. Чего ты всем докучаешь? Что доказываешь?» — Он в сердцах опустил кулак на стол.
— Нет, Галка, нет! Учитель не зажжёт ученика, если сам не горит; не сможет воспитать активную личность, если сам ходит по земле бочком. Нет, нет! Поддаваться ловкачам? Никогда! Если вовремя их не остановить, не дать по рукам, то они возведут жульничество в норму жизни. Решено — я еду в обком. Правда, Галка, есть, и я её найду! — эту фразу отец произносит с особым душевным подъёмом.
Я всегда презирала анонимщиков, патологических жалобщиков, которые в малейшей чужой ошибке видят коварный умысел, чёрное дело, но тут отец был прав. Его позиция стала и моей.
В область он не поехал, так как ночью у него начался сильный кашель, а когда стало светло, я увидела на подушке следы крови. «Опять!» — ужаснулась я. На Одере отец был снова ранен, в лёгкие. Крохотный осколочек изредка давал о себе знать.