Точно, угадала!
«Несмотря на Ваш, дорогая Галина Платоновна, («дорогая» — впервые!) оптимизм и торжествующие письма моего сына, интуитивно чувствую, что дело гораздо тяжелее, чем Вы мне это представляете.
Будьте со мной откровенны, прошу Вас. Если убедитесь, что Ваша забота, Ваша доброта, новая обстановка не оказывают достаточного влияния на Руслана, обязательно напишите, и я приеду за ним».
Мне становится не по себе. Расстаться с Русланом? Никогда! Я привыкла к нему, не представляю себя без него. Софья Михайловна объясняет это просто: «Галка, в тебе заговорила женщина, мать. Приходит такое время…» Корниец теперь счастлива. Она с гордостью заявляет: «Ну, товарищи, я побежала, надо забрать из садика «моряка».
У Лидии Гавриловны, судя по письму, дела совсем плохи. Профессор зажат в тисках бед, а тут его ещё попрекают тем, что оставил родного сына на попечение других. Но ведь у него нет иного выхода!
«Врачи, Галина Платоновна, даже не пытаются меня утешать, и Лидия Гавриловна во всём отдаёт себе ясный отчёт. Единственное лекарство, поддерживающее в ней остатки сил, это утешительные вести из Сулумиевки. Я же, признаюсь, настороже: Руслан вот-вот сорвётся».
Багмут, надо полагать, человек большой интуиции: утром получила от него письмо, а днём…
На лестничной площадке сталкиваюсь с классным руководителем четвёртого «А» Оксаной Ивановной. Она бледна и крайне раздражена.
— Твой Багмут довёл меня до истерики, — бросает она сердито, глядя в сторону.
— Руслан?! — боюсь поверить. — Не может быть!
Она недовольно поморщилась и колко ответила:
— Представь себе, твой Руслан…
Во сколько раз человеческая мысль быстрее звука? За какое-то краткое мгновенье успеваю вспомнить о том, как мне не хотелось, чтобы Руслан учился в четвёртом «А», классным руководителем которого стала вместо ушедшей на пенсию Варвары Самойловны Оксана.
Ни Оксана, ни маленький Багмут ни разу друг на друга не пожаловались, но пропасть между ними была бездонной. Руслан говорил о своей учительнице в третьем лице, а «она», опережая меня, в письмах сообщала Трофиму Иларионовичу об успехах его сына.
— Он бандит!
Ни больше, ни меньше!
— Оксана, опомнись!
— Да, бандит — повторяет она сердито и уходит.
— Стой! — останавливаю её. — Что он натворил? И потом — почему «гнои»? Ты — классный руководитель.
— Ты настраиваешь против меня.
— Ок-са-на!
А тут — звонок. Иду в свой класс. У дверей останавливаюсь, чтобы принять спокойный вид.
— Здравствуйте!
Все встают. Гляжу ребятам в глаза и думаю: «Только бы не сорваться». Урок идёт спокойно, вовремя поправляю ученика, если он, отвечая, допускает ошибку, на шутку отзываюсь шуткой, смеюсь вместе с классом и одновременно думаю о Руслане, в ушах звучит голос Трофима Иларионовича: «Обязательно напишите, и я приеду за ним». «И напишу, — решаю. — Пусть забирает! У меня и без того дел по горло. Класс, производственная бригада, стройка, учёба, комсомольские нагрузки…» И снова слышу голос профессора: «Доброта доброте, Галина Платоновна, рознь. Одни проявляют её сочувственными вздохами, другие отдают попавшему в беду человеку всё своё сердце». «Не знала, не знала, что ты такая, что все твои действия, поступки преднамеренны», — слышу голос Оксаны.