— Это я его нашел, — внезапно выпаливает он. Он и сам не знает, откуда появилась эта фраза. Просто вылетела.
— Стефана?
— М-м-м. Мне не следовало входить, но я хотел задать Ингве несколько вопросов. Их не было дома, но дверь оказалось открытой, и я…
Он склоняет голову.
— Вы вошли?
Хеннинг поднимает глаза и кивает.
— А ты когда-нибудь бывала дома у Фолдвиков?
Анетте делает еще глоток.
— Я однажды встречалась там со Стефаном, дело было… когда же это было… наверное, месяцев шесть назад. Мы обсуждали его сценарий.
— По которому ты хотела снять фильм?
— Точно.
— Ты была там только один раз?
Она делает глоток и кивает.
— После этого мы переписывались по электронке и общались в чатах, болтали время от времени о фильме. Снимать мы должны были позже. Кинопроизводство — дело небыстрое. Сперва люди встречаются, чтобы договориться о встрече, а когда наступает время этой встречи, она договариваются встретиться еще раз, чтобы договориться о новой встрече.
Анетте закатывает глаза. Хеннинг улыбается.
— А почему вы об этом спрашиваете?
— Просто интересно.
— А можно тогда я задам вам вопрос?
— Давай.
— Что с вами случилось?
Ее интересует его лицо и шрамы.
— Ах, это.
Он снова устремляет взгляд на стол перед собой.
— Не отвечайте, если не хотите, — мягко произносит Анетте.
Он снова крутит бокал в руках.
— Ты не первая, кто спрашивает меня об этом в последние дни. И, если честно, я не знаю, как ответить на этот вопрос, чтобы не…
Он замолкает, снова увидев перед собой балкон, глаза Юнаса, почувствовав, как руки сына ускользают из его собственных. Кажется, что Хеннинг попал в звуконепроницаемую комнату, где нет выключателя. Он смотрит на Анетте.
— Может быть, в другой раз.
Она поднимает руки вверх.
— Простите, я не хотела…
— Нет-нет. Все в порядке.
Анетте долго не отводит от него взгляда, а потом делает еще один глоток. Некоторое время они молча потягивают пиво, рассматривают жующих гостей, поворачиваются на звук открывающейся двери, глядят на языки пламени в камине.
Вопрос, который мучил Хеннинга некоторое время, снова всплывает в памяти.
— А почему ты вернулась? — спрашивает он. — Зачем ты пришла в палатку?
Анетте делает глоток и подавляет отрыжку.
— Как я и говорила, я любопытная. Нетрудно было догадаться, что вы заняты большим делом. У вас было совершенно сумасшедшее выражение лица. Видели бы вы себя. Я привыкла придумывать истории и поняла, что передо мной разворачивается очень неплохое действо. Искушение было слишком велико.
Он молча кивает.
— Простите, черт, я не собиралась ничего вынюхивать.
— Сколько времени ты стояла снаружи, перед тем как зашла в палатку?