Мархони уставился в пол.
— А как она больше никогда не поступит, Мархони? Что она совершила такого ужасного, что ты не можешь поднять взгляд, посмотреть мне в глаза и обо всем рассказать?
Ничего нового.
— Кто этот «он»?
Мархони поднимает глаза, но не смотрит на Брогеланда.
— Кто этот «он», ничего для нее не значащий?
Рот Мархони на замке. Брогеланд вздыхает.
— Ну ладно. Это не мое решение, но ты сегодня наверняка будешь помещен в камеру предварительного заключения. Если бы я был адвокатом, то начал бы готовить своего клиента к тому, что ближайшие пятнадцать-двадцать лет он проведет за решеткой.
— Я не убивал ее.
Он произносит это очень тихим голосом, но Брогеланд уже встал со стула. Он наклоняется и нажимает на кнопку.
— Допрос закончен. Время — 15:21.
Пошел моросящий дождь. Хеннингу нравится дождь. Ему нравится промокнуть насквозь, нравится запрокинуть голову, закрыть глаза и чувствовать, как капли падают на лицо. А ведь многие портят хороший дождь, открывая зонты.
Но сейчас дождь как раз кстати. Прекрасная возможность для всех собравшихся показать, что в их горе им нет дела до воды, ведь, может быть, как раз в этот момент по их лицам скользит объектив камеры, и их покажут по телевизору в вечерних новостях, тесно прижавшихся друг к другу под капающими с неба слезами, словно сам Господь оплакивает одного из своих детей.
Хеннинг щелкает фотоаппаратом. Его «Кэнон» делает по три снимка в секунду. Он уже представляет себе фоторепортаж, который позже можно будет разместить в газете. Но он разглядывает не плачущих. Он ищет тех, кто стоит и тихо размышляет.
Он подходит ближе к юноше с короткой стрижкой и отсутствием намека на растительность на лице, у которого брюки фирмы «Бьерн Борг» свисают намного ниже попы. У него берет интервью парень, который, насколько Хеннинг помнит, работает в газете «ВГ». Петтер Стангхелле. «ВГ» обожает плакс.
Рыдающий юноша рассказывает о Хенриэтте Хагерюп, о том, какой она была способной, какого таланта лишилась кинематографическая Норвегия, и вся его речь сопровождается рыданиями, шмыганьем носом и завываниями. Хеннинг проходит мимо них, стараясь держаться как можно дальше от объективов камер, и изучает окружающую его истерию.
И вот тогда он замечает ее. Он быстро делает снимок. Она стоит у дерева, хотя несколько минут назад ее здесь не было, читает послания, периодически опуская глаза вниз, почти незаметно покачивает головой, после чего снова поднимает взгляд. «Кэнон» работает. Но Хеннинг сомневается, что будет использовать хоть одну из сделанных фотографий.