Единственное, что не было черным, — это горящие глаза.
Хеннинг проснулся от того, что дул и дул в эти глаза, чтобы погасить пламя. Но оно не гасло. Глаза Юнаса похожи на свечи, которыми украшают торт, — дуешь на них, дуешь, а пламя не гаснет.
Этот сон всегда выводит его из равновесия. Хеннинг просыпается с учащенным пульсом, закрывает глаза, пытается заблокировать картинку, от которой ему становится плохо. Он думает о море, потому что этому его научил доктор Хельге: когда оказываешься в ситуации, пробуждающей дурные мысли или чувства, думай о чем-то приятном или о том, что доставляет радость.
Хеннингу нравится вода. У него много приятных воспоминаний, связанных с соленым морем. И море помогает ему снова открыть глаза. Он поворачивается на бок, смотрит на часы в мобильнике и выясняет, что проспал почти три часа. Не так уж и плохо в его случае. И он думает, что этого вполне достаточно.
По крайней мере сейчас.
Не так уж много Хеннинг может сделать посреди ночи. Он встает, не прикасаясь к спичкам, тащится в гостиную, смотрит на свое пианино, но проходит мимо. Бедро начинает побаливать, но для таблеток еще слишком рано.
Он усаживается на кухне. Сидит и прислушивается к холодильнику, который то свистит, то гудит. Хеннинг думает, что скоро этот аппарат развалится к чертям собачьим. И он тоже.
Постоянное ворчание холодильника напоминает ему о семейной даче, на которой он не бывал долгие годы. Она находится недалеко от города Ставерн, около кемпинга в Анвикстранде, и представляет собой небольшое спартанское строение площадью около 30 квадратных метров. Гостиная и две тесные спальни. Кухня с маленькой плитой. Потрясающий вид на море. Множество гадюк.
Дачу построил его дед сразу после войны с минимальными затратами, и с тех самых времен там стоит холодильник. Насколько известно Хеннингу, его никогда не меняли. И он ноет и плачет почти как его собственный холодильник сейчас.
С тех пор как Хеннинг стал взрослым, он не бывал на даче. Он думает, что Трине наведывается туда время от времени, но не знает наверняка. Может быть, тот холодильник все еще там. Высотой он был не больше метра. Им всегда приходилось придерживать ногой дверцу холодильника после закрытия, потому что в противном случае она снова открывалась. У встроенной морозилки не было крышки. Полочки на дверце расшатались и потрескались, из-за чего тяжелые предметы вроде пакета молока или бутылки приходилось класть в сам холодильник.
Но он работал. Хеннинг до сих пор помнит, каким холодным могло стать в нем молоко. И он задумывается о том, что можно состариться, но оставаться в рабочем состоянии. Он никогда не пил более холодного молока, никогда не морозил так часто мозг, как во время летнего отпуска на их тесной даче. Но там было хорошо. Там было уютно. Они ловили крабов, купались, играли в футбол на широкой равнине у кемпинга, ходили в походы по горам, учились плавать, а по вечерам жарили сосиски на костре на пляже.