– «Умоляю, не делай этого!».
Дернувшись, резким толчком я высвободился из скользких от крови объятий пегаса и, спотыкаясь, побрел по узкому винтовому коридору, чувствуя, как крики бесновавшегося за решеткой друга рвут на части мое сердце.
– «СКРАААААААПС!» – донесся до меня дикий рев Графита, с грохотом и звоном выламывающего тяжелую решетку. Кажется, он лупил в нее уже всеми четырьмя ногами, или кто-то присоединился к нему? Напрасно – это было крепкое, старое железо. И я ненавижу долгие прощания.
«Прости, мой дорогой друг… Я не смогу переплыть это море[113]».
***
Путь вниз занял довольно много времени. С моей стороны было довольно самонадеянно так издеваться над этим ослабевшим, измученным тельцем, и последние шаги к колодцу я проделал едва ли не ползком, останавливаясь после каждого шага и пережидая вспышки мучительной боли, опалявшие изуродованную ногу.
Конечно же, она была тут. Кому же еще, как не Принцессе Ночи, присутствовать при отходе в иной мир своего последнего творения – и живого воплощения своей последней ошибки?
Расположившись на каменном обломке, фигура аликорна застыла в неподвижности на другой стороне огромного бассейна, наполненного черной, неподвижной водой. Темнота, царившая вокруг, заставила меня поднять голову, ища глазами круглый диск жерла колодца – но тщетно. Вокруг разливалась тьма, и лишь светящиеся пучки каких-то странных растений, медленно колышущих в непроглядном мраке светящимися ветвями, разгоняли тьму, выхватывая из нее лишь необозримую темную гладь – и молчаливую, царственную фигуру.
Поколебавшись, я вздохнул, и опустив голову, двинулся вперед, входя в темную воду.
«Ненавижу долгие прощания».
Вода была неощутима, словно парное молоко[114], и столь же густа. Продвигаясь вперед, я, словно настоящий дух, не породил даже самой маленькой волны на ровном зеркале бассейна, погружаясь все глубже и глубже.
– «Прости меня, малышка» – прошептал я, увидев свое отражение в дошедшей до груди воде – «Прости если сможешь, что так неосторожно обошелся с твоим телом. Прости – и прощай. Позаботься о Графите, ведь парень в тебе души не чает. Не обижай его – и вспоминай меня хотя бы иногда, когда вновь захочешь сделать подобную ошибку».
Подняв глаза, я увидел стоявшую надо мной Луну. Принцесса стояла на неподвижной поверхности воды, словно грозная, царственная статуя, и лишь ее развевающаяся грива, теряющаяся в окружающей нас тьме, говорила о том, что передо мной живое существо.
Одна из двух богинь.
Я поднял глаза в немом вопросе, встречаясь взглядом с глазами принцессы – и тотчас же опустил их. Тяжесть провала давила на меня многотонной плитой, и я уже не смел поднять взгляд на того, кого так бездарно подвел, расплачиваясь за свою ошибку жизнями безвинных людей и пони.