В правлении крестьянского союза шло собрание бедняков и батраков деревни Юаньмаотунь. Так как стояли сильные морозы, на земляном полу разложили большой костер. Комната была полна дыму. Люди чихали, кашляли и терли кулаками слезящиеся глаза.
Старик Сунь, размахивая руками, с увлечением рассказывал, как нашли под яблоней слитки серебра.
Вдруг примчался запыхавшийся У Цзя-фу и что-то шепнул на ухо Го Цюань-хаю.
— Ладно, — ответил Го Цюань-хай и подозвал Дасаоцзу:
— Сходи и разузнай, в чем там дело у Добряка Ду.
— К женщинам?
— Да.
— Хорошо. Идем, Лю Гуй-лань.
Когда они вошли во флигель, где разместились женщины из семьи Добряка, здесь уже собралось достаточно любителей поглазеть на семейные скандалы.
Тощая Конопля, багровая от злости, сидела на кане, поджав под себя ноги, и нещадно дымила трубкой.
При появлении Дасаоцзы и Лю Гуй-лань она вытащила трубку изо рта, смачно сплюнула сквозь зубы и закричала на младшую сноху:
— Все из-за тебя, только из-за тебя!
— Нет, из-за тебя! — огрызнулась та и непристойно выругалась.
— Из-за тебя, повторяю! Ты тут всем хочешь верховодить. Помнишь, как в декабре ты не позволяла кан перекладывать?
— А что из того, что не позволяла? Его все равно взяли да и переложили!
— Конечно, переложили! Неужели отец будет считаться с твоими фокусами.
Дасаоцза насторожилась. Потом, очевидно сообразив что-то, она схватила Лю Гуй-лань за руку, и обе поспешили в союз.
— Тут что-то есть, что-то есть! — повторяла Дасаоцза, задыхаясь от волнения. — Надо как можно скорее сообщить председателю. Зачем это Добряку понадобилось зимой кан перекладывать?
Выслушав Дасаоцзу, Го Цюань-хай нахмурился:
— Ты права, тут что-то неладно…
Наступило молчание.
— Старина Сунь! — вдруг крикнул Го Цюань-хай.
Возчик нехотя поднялся и вразвалку подошел:
— Слушаю тебя, председатель.
— Надо у помещика Ду кан в восточном флигеле осмотреть.
— Зачем его осматривать? Я уже давно осмотрел.
— Но ведь ты не разбирал его?
— Нет, чего не было, того не было…
— Придется разобрать. Женщин надо будет перевести в другое помещение.
Они взяли нужные инструменты и в сопровождении нескольких активистов направились к дому помещика.
Перебранка уже затихла, и любители семейных скандалов нехотя расходились по домам, Тощая Конопля лежала на кане, продолжая дымить своей трубкой, а ее противница качала в соседней комнате люльку.
Го Цюань-хай велел женщинам перебраться в западный флигель, а сам вскочил на кан и принялся простукивать каждый кирпич. Когда он добрался до стены, звук в одном месте показался ему более глухим. Го Цюань-хай выломал в этом месте несколько кирпичей, за которыми оказалась небольшая ниша, и извлек оттуда металлическую коробку.