Отца пытали до полусмерти, но ничего не добились. Тогда его, израненного и изувеченного, зашили в мешок и сбросили со скалы в числе трехсот китайских партизан. На следующую ночь японцы свалили мешки в машины, вывезли на Сунгари и по одному спустили под лед.
Ван Чунь-шэн в ту пору был шестилетним ребенком. Через два года японские власти Маньчжурии еще больше усилили репрессии. Семья, потеряв связь с антияпонской армией, разбрелась в разные стороны. Дядя его бежал во Внутренний Китай, а Ван Чунь-шэн с матерью остались в Маньчжурии. Полуголодные, под дождем и ветром, они скитались несколько лет. Когда Ван Чунь-шэну исполнилось одиннадцать, он нанялся в деревне Байчэнцзы к помещику Чжану пасти свиней и через два года, как он сам выражался, «получил повышение в чине» и пас уже помещичьих лошадей.
С шестнадцати лет он батрачил, но так как был мал ростом, его принимали за малолетнего и платили лишь половину жалованья.
…Стоял август, и день выдался жаркий. Они долго шли, не встречая ни одной деревни. Клубились черные тучи. Вдруг совсем стемнело. На юго-западе от неба до земли протянулся сплошной дождевой занавес, словно в легенде об усах дракона[10]. Налетел сильный ветер, неся с собой гром и молнии. Мать, у которой были изуродованные бинтованием маленькие ножки, не могла бежать. Спрятаться было некуда, и путники попали под ливень. Наконец они добрались до развалин придорожной кумирни. С их тряпья ручьями стекала вода. Сяо Вана трясло от холода. Мать обняла сына, и слезы ее падали на его мокрое лицо.
— Сынок, сынок… — сказала она. — Вырастешь, не забудь, какой ужасной смертью умер твой отец!
Ван Чунь-шэн потерял мать, когда был батраком. Она умерла от чахотки. Эта старая неграмотная женщина с забинтованными ножками отказалась ради ребенка от личной жизни и сделала все, чтобы сын ее стал настоящим человеком. Умирая в полном сознании, она со слезами на глазах снова повторила то, что сказала тогда в придорожной кумирне:
— Сынок, не забудь, какой ужасной смертью умер твой отец!
И Ван Чунь-шэн не забывал ни страшной гибели отца, ни скорбных слез матери.
После 15 августа он вступил в ряды Демократической объединенной армии. Здесь молодой боец стал обучаться грамоте. Когда объявили мобилизацию двенадцати тысяч человек для проведения массовой работы в деревне, Сяо Ван был отозван из армии и зачислен в бригаду Сяо Сяна.
Закончив лущение проса, Сяо Ван и Чжао Юй-линь вернулись домой. Солнце уже клонилось к западу. Они пообедали и, покурив, вместе отправились на огород.
Чжао Юй-линь арендовал у Хань Лао-лю один шан плохой земли. Так как этот участок находился на пригорке, вода на нем не держалась, и урожаи были скудные. Того, что оставалось после уплаты аренды, не хватало на содержание семьи из трех человек. Поэтому Чжао арендовал еще два му у помещика Добряка Ду и сажал здесь фасоль, баклажаны, тыкву, лук, огурцы, картофель и подсолнухи. Земля Ду была значительно лучше. Чжао Юй-линь ежегодно продавал часть овощей и делал запасы на зиму. Весной и летом семья восполняла недостаток зерна овощами.