Сяо Ван, сразу определивший по говору, что Чжао Юй-линь — выходец из провинции Шаньдун, осведомился, как тот попал в Маньчжурию.
— Да вышло это так, — начал Чжао. — В 1932 году в наших краях случилась такая беда, что ни зернышка не уродилось. Пришлось оставить семью и бежать сюда. Приехал я в Маньчжурию, а без паспорта здесь не получишь земли в аренду. Поступил батраком к Ханю. Батраки надеялись, что сразу получат свой заработок: деньги, правда, небольшие, но если получить разом — и на них можно было кое-что справить. Однако помещик платил частями, по семь-восемь раз в год, и деньги разлетались нивесть куда. К осени все потратил, а получать уже нечего. Словом, в конце года оказался у него даже в долгу. Пришлось снести в заклад одежду, которую привез из Шаньдуна. На втором году работы у помещика приехали ко мне мать и жена. Так как деньги, собранные на дорогу, они не все истратили, я бросил батрачить и взял в аренду клочок земли. Кто же знал, что как раз во время прополки меня заставят отбывать трудовую повинность и землю придется бросить[11]. Там пробыл я четыре месяца и не успел вернуться, как забрали опять. Самое страшное было в городе Муданцзяне. По двадцати суток спать не приходилось, а кормили только лепешками из желудевой муки. Как поешь, живот раздувается и словно ножами тебя режут. Много людей там перемерло.
— Поверишь ли, товарищ Ван, — вскинул голову Чжао Юй-линь, — то, что я выжил — это уж поистине судьба. Вернулся, новая напасть на меня свалилась: мать, как оказалось, умерла, а жена с ребенком в чужой деревне побиралась. Когда я разыскал их, как они плакали!.. А у меня даже слез не было, товарищ Ван…
— Ты про какого это Ханя говорил? Про Хань Лао-лю, что ли? — подавив вздох, спросил Сяо Ван.
Чжао Юй-линь утвердительно кивнул.
— А сколько у него земли?
— Этого уж не могу сказать. — Чжао Юй-линь с опаской оглянулся по сторонам и вполголоса добавил: — Вон там за южными воротами большая равнина… Это все его земля. Наверно, двести шанов, не меньше. Сколько в других деревнях и провинциях, точно не знаю.
— А что он за человек… этот самый Хань Лао-лю? — с расстановкой спросил Сяо Ван, поглядывая сквозь листву на Чжао Юй-линя.
— Он? Люди говорят так: «Хорошего дела за ним не найдется, а плохое без него не обойдется».
Весь вечер вполголоса проговорили на огороде новые друзья. Чжао Юй-линь то и дело озирался на изгородь, Но если бы там кто-нибудь и подслушивал, он все равно бы ничего не разобрал. Голоса друзей звучали не громче жужжания пчел, кружившихся над цветами.