Схватив ее за плечо, довольно-таки грубо, я принялась будить девушку. Это действие не возымело практически никакого эффекта, разве что слезы заструились сильнее. В конце концов, не придумала ничего лучше, как крикнуть что-то не вполне внятное прямо ей (несчастная, связки у меня крепкие) в ухо. Это, по крайней мере, подействовало, как надо. Тома мирно спала дальше, а Лоа заморгала и прошептала: — Что… случилось?..
Было заметно, что речь по-прежнему дается ей с трудом, а может, она просто ото сна еще не отошла. Будто в подтверждение моих мыслей, Лоа умильно зевнула, становясь похожей на рыжего котенка. В этот миг я совершенно забыла о нехороших предчувствиях и подозрениях на ее счет; да и должна же я сама хоть немного верить в слова, сказанные Кайлу: «за один такой кошмар, ей можно простить все странности…». И кошмары эти, выпустив девушку из своих когтей наяву, только крепче вцепились в нее в мире снов.
Лоа просто сидела, не шевелясь, и глядела на меня. И как бы я не старалась мыслить непредвзято, этот взгляд меня нервировал.
— Ты плакала во сне, — произнесла негромко, просто, чтобы произнести хоть что-то.
Она никак не отреагировала на слова — почти никак. Только взгляд отвела немного в сторону, чему, признаться, я как раз была рада. Решив, что после таких потрясений не стоит дергать девушку лишний раз, сказала лишь: — Послушай, я понимаю, как трудно тебе пришлось. Но сейчас все позади. И еще, — я безуспешно пыталась понять: слышит и слушает ли меня она, — Если захочешь рассказать, я тебя выслушаю. Пожелаешь все держать в себе, не стану расспрашивать и другим этого не позволю.
Лоа улыбнулась, но было видно, что ей совсем не весело. Еще в голове возникла странная мысль: я не представляю, что на самом деле довелось пережить этой ангелоподобной девушке. Не знаю и уж тем более не понимаю. Как будто подслушав мои мысли, Лоа произнесла: — Не дай тебе Бог когда-нибудь по-настоящему понять меня.
Не имея представления, что можно ответить на столь странную фразу, которая прозвучала совсем непохоже на остальные короткие «младенческие» предложения, я прошептала, стараясь вложить в свой голос как можно больше дружелюбия: — Давай-ка спать, Лоа… Оставим все проблемы на завтра.
* * * *
Странная песенка крутилась у нее в голове, то ли полузабытая, то ли и вовсе придуманная. Не спалось, навязчивый мотив лишь вгонял в странное оцепенение, в котором она, однако, сохраняла ясность мысли.
Летали — крылья сломали,
Не жили — а выживали.
Небо — это слишком много.
Нам на землю бы дорогу.
На какую-то долю мгновения сознание ее обрело кристальную ясность. Всего мгновения хватило, чтобы понять: тьма очень близко… она сама открыла для нее дверь. А если не открыла еще — рано или поздно откроет, не сможет устоять.