Дважды заплутав в темноте, Клиггер еле смог выбраться обратно на тропу. Поэтому, когда начало светать, он еще не проехал даже половины расстояния до Пригорья. И тут, остановившись на краю большого оврага, куда вела тропа, секретарь увидел внизу всадника в солдатском плаще. Дрееке не забыл о засаде, оставленной в деревне, и был даже рад, что сможет объехать ее днем. Вот только никак не ожидал Клиггер увидеть одинокого солдата. Возвращаться должна была группа, а ее можно было услышать издалека, не то что одного человека. Посмотрев назад, он увидел четкие отпечатки лошадиных копыт, оставленных его конем в размокшей земле. Быстро заведя лошадь за деревья, спрятался за одним из них, росшим у самой тропы.
Клиггер подкараулил момент, когда солдат проедет мимо него, и резко прыгнул, собираясь воткнуть в спину меч. Но, выбросив вперед руку с клинком, он неожиданно увидел, что тот пропал. А в следующую секунду ужасная боль от мощного удара в пах заставила Дрееке, согнувшись, упасть на колени. Чертов солдат, умудрился услышать прыжок и, уйдя в сторону, ударить его, поднырнув под лошадиное брюхо.
Клиггер лежал на земле, его меч валялся в стороне, а на груди стояла нога всадника, крепко пригвоздившего Дрееке к земле. А всадник почему-то оказался вовсе не стражником. Над Клиггером стоял человек в кожаной куртке и с короткими волосами, наверняка торчавшими ежиком под шляпой. Над высоким, зашнурованным воротником внимательно смотрели на Дрееке глаза разного цвета. Один – зеленый, другой – серо-голубой.
Они видели друг друга один раз, когда Антоний Кадавер давал заказ Освальду-охотнику. По спине секретаря прокатилась капля холодного пота, а на голове начали шевелиться волосы. Мысли лихорадочно метались, выбирая, что делать, как себя вести. И главное: раз он здесь, знает ли о том, что произошло в деревне?
Клиггер собрался открыть рот, чтобы попробовать сказать что-нибудь. Но охотник опередил его. Освальд произнес только два слова:
– Сдохни, секретарь.
Нагнулся вперед и, взяв Дрееке под нижнюю челюсть и затылок, резко дернул вверх и вбок. Хрустнули позвонки, шея неестественно вывернулась, и грешная душа Клиггера Эйсвальта ван Дрееке, увлекаемая хохочущими демонами, стремительно устремилась в огненную расщелину, громко вопя и содрогаясь от страха перед предстоящим наказанием.