— Здравствуйте! С праздником вас, — поздоровалась Аграфена, с любопытством воззрившись на нарядного кузнеца.
— Духи у тебя хорошие есть? — строго спросил Балахонов.
— Пожалуйста. — Кочетков хоть и остался при своем мнении (недаром слыл щеголем), но возражать кузнецу не стал. — Вам для кого?
— Вот ведь какой ты человек, — притворной сердитостью пытаясь скрыть смущение, сказал Балахонов. — Сам себя опрыскивать буду на дню пять раз.
— А что, мы хуже других? — поддакнула Аграфена Присыпкина, сама не на шутку заинтересованная, кому же все-таки Балахонов покупает духи. Дочери?.. Не похоже это на Никифора Игнатьевича.
— Я потому вас спрашиваю, — вежливо пояснил кузнецу Кочетков, — что разные бывают запахи.
— Сами знаем, что и как пахнет, — чувствуя на себе пристальный взгляд Присыпкиной, Балахонов смутился окончательно. Теперь по селу только и разговоров будет. Даже расстроился. Пробормотал хмуро: — Самые хорошие давай.
— Извольте. — Это Кочеткову уже понравилось. Покупатель, оказывается, серьезный. — Для вас, Никифор Игнатьевич, подберем что-нибудь особенное. Вот «Красная Москва». Обратите внимание, какой тончайший аромат. Даю вам слово, что в самой Москве такие духи не всегда достанете. А у нас сохранились еще с довоенного времени.
— Ну, ну, рассказывай, — Балахонов осторожно достал короткими очерствевшими пальцами из коробочки духи, понюхал.
— Ну что? — торжествующе спросил Кочетков, подметив по лицу кузнеца, что духи ему понравились.
— Это по нам, — одобрил Балахонов, — А сколько стоит?
— Всего сто семь рублей.
— Ого! — Никифор Игнатьевич даже испугался. Осторожно вложил флакон обратно в коробочку. — По такой цене, пожалуй, мелка посудина.
— Хорошему товару — хорошая цена. Это ведь духи, а не постное масло, — наставительно сказал Кочетков.
— Ну, а сколько же тогда вон та бутылочка стоит? — Балахонов указал на стоящий за стеклом большой флакон. — Небось на все триста потянет?
— Нет, этому флакону цена тридцать восемь рублей. Только это не духи, а тройной одеколон. Если вам для бритья, могу рекомендовать.
— Вот его и возьми, Никифор Игнатьевич, — подсказала Аграфена Присыпкина. — Рада будет и такому… дочка-то. Ведь она у тебя небалованая.
Если бы Присыпкина не встряла в его дела, Балахонов, возможно, так бы и поступил. Очень бережливый был человек Никифор Игнатьевич. Но совет Аграфены, а главное, не лишенное ехидства упоминание о дочке разозлили кузнеца. И везде эта Присыпкина свой нас сует! Поэтому он сказал с достоинством:
— Мы за дешевкой не гонимся! Давай «Красную Москву».
Однако из магазина Балахонов вышел несколько раздосадованный. Жалко все-таки отсчитать больше ста рублей за такую незначительную вещь. А главное — разговоры теперь пойдут по селу!