– Не надо никого обрабатывать, – попросил Антон. – Вы обещали вспомнить.
– Ничего я никому не обещала! И обещать не могла! – Она вдруг расхохоталась, как-то совсем по-молодому, задорно, весело. – А ты что себе не наливаешь? От меня не дождешься! Не надейся даже! Сам наливай! Есть закуска – огурчики маринованные!
Она отодвинула штору и взяла с подоконника двухлитровую банку с мутным рассолом, где на дне еще проглядывались два или три огурца.
– Спасибо, я не буду, – отказался писатель. – Пейте сами. Я не за этим сюда пришел.
– Гордый! – оценила Лазарчук. – Это хорошо, что гордый. Мне больше достанется!
– Так как же все-таки насчет воспоминаний? – совсем без надежды в голосе поинтересовался Антон.
– Да иди ты!..
– А вы во сне кричали! – ни с того ни с сего ляпнул он.
Она внимательно, насколько это было в ее силах, посмотрела на него своими веселыми глазами.
– И чего?
– Кого-то называли блядью.
– Мало ли кого!
– Да уж не секрет, – презрительно ухмыльнулся Полежаев. Сам не ожидал, что так выйдет. – Дочь свою, покойницу, вы блядью называли. А она вас – сукой! Вот ведь фотография лежит, – ткнул он пальцем в столешницу. Из-под грязной тарелки действительно торчал уголок фотоснимка.
– Ты кто такой, чтобы в душу мне заглядывать?! – завопила она. – Господь Бог?! Что тебе надо от меня? Я тебя не звала в гости.
– Я ухожу, – сказал он спокойно. – Мне дела нет до вашей души! Я лишь хотел знать, кто убил Констанцию и моего знакомого. Думал, поможете. Извините, ошибся.
Как и вчера, Антон пулей вылетел из квартиры под взглядами жильцов.
Быстрым шагом шел к Страстному и материл себя на чем свет стоит. Необходимо было где-нибудь посидеть и что-нибудь выпить. На Страстном есть ковбойское кафе «Белая лошадь». Он предпочитал «Копакабану» на Большой Бронной. Там дешевле. Там знакомая барменша, которой он дарит свои книжки. Там часто сиживают братцы-писатели, перемывая косточки другим братцам-писателям. Но до Бронной еще долго идти, а уже невтерпеж. К тому же от ковбойского питья должно полегчать.
Он заказал чашку горячего грога. Пил и рассматривал коллекцию техасских сапог на стене, мысленно примеривая на себя то одни, то другие.
Когда его тронули сзади за плечо, в голове сразу пронеслись четыре имени: «Патя! Марго! Василина!..» И еще имя той, о которой лучше не думать.
– А это я. – Антонина Иосифовна смутно улыбалась. Она снова выглядела, как приговоренная к казни. – Так и знала, что вы сюда пойдете. Человек вроде приличный. При деньгах. Отчего бы не посидеть в хорошем месте.
Он ее и узнавал, и не узнавал. Оказывается, она совсем не опьянела, хоть и допила «Столичную». Не могла не допить. Наверняка залпом, едва он выскочил за дверь. Значит, притворялась. Пела, бравировала, тыкала ему – все показное.