— Что там у тебя? — спрашивает бабушка, с трудом ворочая заплывшими старческим туманом глазами.
Торопливо отправляю отчет на полку.
— Да так… Бумаги.
— А–а–а… А мне снился сон. Будто я иду по лугу, все ноги в росе. А роса такая холодная, даже пальцы ноют. Проснулась — действительно ноют…
Как ни странно, в своих снах она все еще оставалась девушкой, юной женщиной, женой. В них она бежит по лугу рука об руку с возлюбленным, сбивая подолом холодную травяную росу. Жемчужные капли оседают на икрах, она смеется от холода, от раннего июльского рассвета, от запаха травы, от счастья… Теперь у нее все в прошлом, но она об этом, кажется, не жалеет, хотя бы потому, что это было. Потому что есть что вспомнить.
А у меня, наверное, ничего такого не будет. Никогда мне не бежать босиком по росистому лугу навстречу рассвету, не отжимать руками намокший подол, не смеяться, оглядываясь на возлюбленного. Вместо этого суждено ежедневно трястись в метро на работу, сомнамбулически клюя сонным носом. Отдыхать на искусственной траве в пыльном парке, сжимая в руке наподобие зажигательного снаряда пивную бутылку — любовный коктейль Молотова для взрыва чувств и подрыва чувственности.
И так всю жизнь. Ну и ладно. Плевать!
— А этот твой… почему больше не приходит? — спрашивает бабушка, комкая край одеяла. Не из любопытства, а так — действительно, почему не приходит, почему нарушает раз и навсегда заведенный распорядок?
Вместо ответа, роняю голову на покрывало, глубоко вдыхая пропитавший его лекарственный запах. Стараюсь задавить подступившие к горлу слезы. Тщетно пытаюсь справиться с мутной волной отчаяния, захлестнувшей меня по самую маковку.
Да, он не приходит. И больше не придет. Никогда. И не нужно!
— Ну ладно, Лидочка, что ж… — Скрюченные пальцы перебирают спутанные волосы. — Бывает… Пройдет.
Да, пройдет! Пройдет, раздавив железной поступью все бывшее между нами, все несбывшееся. Оставив только горстку пепла, превратив будущее в огромный, болезненно раздутый каменный шар в моей груди. Большая Сплетня сначала вынесет его на вершину, а затем смоет, точно горный сель, погребя на дне бездонной пропасти под мусором и дрязгом — меня и его. Рука об руку. И тогда даже смерть не разлучит нас.
Пусть она не разлучит нас!
Думаю. Изо всех сил думаю. Итак, Якушева приходила в наш отдел, хотя аналитические справки у нас никогда не заказывает, обсуждает дела с Железной Леди, а та уже спускает Фирозову задания, которые распределяются потом между сотрудниками. Но теперь она почему–то пошла в обход директрисы, лично побеспокоилась. Почему?