Сейчас Оршоля бегала по замку, осматривала комнаты, отдавала распоряжения. Казалось, ее бесцветный визгливый голосок звучал сразу отовсюду:
— Тут надо будет заново обить стены, здесь повесить свежий балдахин. А в кладовых почти нет масла. Запомни, дитя…
Первый день, думала Эржебета. Первый день в замке! Замолчи, дай мне отдохнуть, проклятая!
Ей хотелось лечь, растянуться на кровати, распустить слишком тугую шнуровку корсажа. Отдохнуть, вздремнуть, а потом, проснувшись, долго ласкать Ференца, который уже совсем скоро уйдет на войну.
Вместо этого ей приходилось тенью бродить за неугомонной свекровью. Выручил Ференц, прислал за женою служанку.
— Господин наверху ждут, — робко проговорила тощая носатая девка, кажется, Пирошка.
Муж стоял на крепостной стене, вглядывался во что-то внизу.
— Смотри, — сказал Эржебете.
Замок окружали цветастые грязные шатры и кибитки, затянутые тряпьем. Вокруг сновали мужчины в ярких рубахах, женщины в неопрятных юбках и шалях, полуголые дети. Ржали тощие лошади, гавкали такие же тощие псы.
— Цыгане пришли, — шептала Агнешка, выглядывая из окна галереи. — Семя Ердегово…
От пестрой толпы отделился высокий толстый мужчина средних лет, стукнул в ворота. Вскоре пришел гайдук, доложил:
— Цыгане говорят, хотят служить госпоже графине…
Ференц нахмурил густые брови:
— Приведи одного.
На стену в сопровождении охраны поднялся тот самый цыган. Грузно опустился на одно колено, проговорил, сдерживая волнение:
— Не вели казнить, госпожа. Меня зовут Джура Фаркаш, я барон табора. Мы явились, как только узнали…
Карие глаза навыкате смотрели с преданным испугом, большие грязные руки, унизанные перстнями, нервно комкали старую шапку.
— Чего тебе нужно? — строго спросил Ференц, удивленный тем, что цыган обращается только к Эржебете.
Цыганский барон склонил голову:
— Служить госпоже. Мы не знаем другой службы.
Ференц досадливо пожал плечами, спросил жену:
— Ты что-нибудь понимаешь?
Эржебета смотрела на Джуру, которого никогда не видела, и в душе ее рождалось узнавание. Черный человек говорил, что так будет. Просто эти — первые…
— Возьми их, Ференц, — мягко попросила она. — В доме нужны музыканты. Кто будет встречать песнями великого Черного бея, когда он вернется с войны?
Муж усмехнулся, довольно подкрутил усы — Эржебета умела ему польстить. Что ж, он любил цыганские песни, да и среди знати нынче модно было держать в замках целые таборы.
— Пойдешь в музыканты, — бросил он. — Но смотри мне: чуть что — гайдуки мои со всего племени шкуры спустят!
Барон поднял на Эржебету глаза, молитвенно сложил руки: