И сколь бы напряженными ни были отношения между двумя женщинами, процесс вынужденного почти шоппинга обеим приподнял настроение.
– Тебе надо сходить к Бартомиу, – сказала повеселевшая Гемма.
– Кто это? – осторожно спросила Флоренс, разглядывая оленей на своем свитере.
– Это наш старец. Он обитает в экспериментаторской.
– Зачем мне идти к нему? – девушка посмотрела на волшебницу открытым взглядом, пряча цепочку с фарфоровым голубым колечком за ворот свитера.
– Сегодня-завтра нас отправят на задание. И ты должна быть хоть сколько-нибудь готова к этому.
– Спасать кого-нибудь? – воскликнула Флоренс, удивляясь воодушевлению в своем голосе.
Она смотрела на Гемму, и в зеленых глазах девушки было столько радостного ожидания.
– Может, и спасать, – согласилась волшебница, улыбаясь её восторгу.
Она вспомнила себя в самые первые дни в Поднебесье.
Да…
– Пойду, наколдую себе снегоход, – с энтузиазмом произнесла Флоренс, накинула куртку и выскочила на улицу.
– Ну как?
Несколько минут спустя Гемма вышла на дорогу, где девушка стояла около груды металла.
– Почему у меня не получается? – разочарованно спросила Флоренс, кивая на кучу покореженных железяк, из-под которых торчали полозья.
– Сходи к Бартомиу, – сказала Гемма, плотнее запахивая накидку.
Волшебница вдруг заметила, что падал снег. Она замолчала и огромными задумчивыми глазами уставилась на медленно кружащие в воздухе пушистые снежинки.
«Десять лет не видеть снега, конечно», – подумала Флоренс, не уверенная, что стоит вырывать Гемму из этого оцепенения.
– Я пойду… – тихо сказала девушка. – За снегоходом…
Гемма только кивнула, не отрывая взгляда от мягкого беззвучного падения так давно не виденных ею снежинок.
Флоренс шла по утоптанной снежной тропинке, окруженная с обеих сторон высокими сугробами, чьи плавные линии действовали на девушку одновременно успокаивающе и возбуждающе. Они баюкали боль в её душе и будили радость. Последние недели она провела в ужасном подавленном состоянии, преследуемая возможностью потери того счастья, за которое цеплялась всеми силами. Она чувствовала неотвратимость расставания и, скованная страхом, погрузилась в опасное бездействие. Флоренс понимала, что уж лучше бы она гоняла по ночным улицам на автомобиле, но не была способна даже на это.
И вот теперь она бежала по белоснежной тропинке. Высокий заснеженный лес, окружавший её, казался ласковым, светлым и не таящим в себе угроз. И, самое главное, Флоренс не надо было бояться. Она уже потеряла все, что могла. Все, что можно было потерять, она оставила там, в своем мире. И это незнакомое, неведомое ранее чувство свободы нахлынуло на девушку вместе с колючим морозным воздухом, заставило ей парить над землей вместе с большими редкими снежинками.