— Теперь все женщины свободны! И вообще все люди свободны! — продолжал добиваться своего мужчина. — Все теперь имеют право любить кого угодно и когда захотят. Все! А ты, значит, не хочешь быть свободной, хочешь остаться мещанкой?!
— Я ничего не хочу, ничего! Пусти! — Женский визг стал совсем тонким и внезапно оборвался.
Анна, стоявшая у окна, закрыв уши и зажмурив глаза, не сразу поверила, что скандал закончился. Она вернулась к столу, снова придвинула к себе бумагу, потянулась к торчащему из чернильницы перу… И уже в следующую минуту поняла, что была права, когда не поверила своим ушам. Крики спорящей парочки снова ворвались в ее комнату, теперь — из-за стены, соединяющей с соседней квартирой. Звучали они более глухо, слов было почти не разобрать, но по интонации ругающихся нетрудно было догадаться, что мужчина продолжал настаивать на своем, а женщина пыталась сопротивляться. Анна снова заткнула уши. Крики стали тише, но все равно пробивались через все возведенные преграды. Хотя, возможно, съежившаяся на стуле Анна их на самом деле уже не слышала, и ей только казалось, что какие-то отголоски ссоры долетают до ее ушей.
Просидев так еще несколько минут, она вскочила и, стараясь не прислушиваться к крикам, выбежала в прихожую. Схватив висящее на вешалке пальто, набросила его на одно плечо и торопливо отперла дверь.
На лестнице скандал у соседей тоже был слышен, и Анна поспешно засеменила вниз по ступеням. Навалившись всем телом на тяжелые створки входной двери, она вылетела из подъезда. На улице стояла почти мертвая тишина — так, во всяком случае, показалось ей в первую минуту после того, как крики ее соседей остались позади, отрезанные от нее толстой дверью. И лишь несколько минут спустя, отбежав от своего дома на добрую сотню шагов, Анна снова стала обращать внимание на доносившиеся со всех сторон звуки. Где-то стучала копытами лошадь, где-то завывал мотор автомобиля, какие-то кумушки громко разговаривали за ее спиной… Все было почти так же, как в прежние времена. Разве что лица людей, попадавшихся навстречу, были мрачными, и смотрели они по сторонам затравленными и часто озлобленными взглядами.
Глубоко вздохнув и заставив себя немного успокоиться, Анна медленно пошла по тротуару. Она уже стыдилась своего бегства из дома, но о том, чтобы вернуться, не могло быть и речи. Правда, и ходить в одиночестве по улице не намного лучше. Ей нужно, просто необходимо было с кем-то поговорить, даже не поговорить, а просто посидеть рядом, обменяться понимающими и сочувствующими взглядами, убедиться, что в мире остался хотя бы один человек, который понимает, как ей тяжело. Вот только рядом никого не было.