Должно быть, у Нетти такие ноги, как у этой адвокатши. Больше я ничего и не успел разглядеть. Знаю, какую мину она состроила, когда увидела меня в дверях. Я ведь, как слепой, улавливаю колебания воздуха; от нее исходила вибрация — вроде радиоволн, и я понял, что неприятен ей. Чем изысканнее, опрятнее человек, тем противнее я ему кажусь — к такой реакции я уже привык. Пожалуй, Нетти не отнеслась бы ко мне с брезгливостью. Впрочем, не знаю, с чего я так решил. Ну, а такие, как эта адвокатша, меня не волнуют.
Я слегка удивился, когда она принесла яичницу. Заметил также, что, пока я ел, она не спускала с меня глаз. От этого меня охватила необоримая, распирающая изнутри нервозность, как всегда, в присутствии женщин… Мы едва перемолвились словом. Она поинтересовалась, не хочу ли я пива. Я сказал — не хочу. И вдруг она каким-то странным, чужим голосом проговорила:
— Ведь вы сидели вместе с Иштваном Ханновером!
Я в это время ел персик. Мякоть так и шлепнулась у меня изо рта на тарелку.
— А вы откуда знаете? — спросил я.
— Сколько времени вы сидели вместе? — спросила она.
— Полтора года, — сказал я. — А вы кто такая?
— Нетти, — сказала она.
Лишь тут я осмелился на нее взглянуть.
* * *
Вскоре после этого зазвонил телефон.
Оба вздрогнули, хотя телефон, стоявший в кабинете Кари, звонил совсем негромко. К аппарату был приделан специальный удлинитель, чтобы по вечерам телефон можно было выносить туда. Кари работал в Министерстве внешней торговли, занимая высокий пост. Он вел переговоры с западными партнерами и нередко задерживался с гостями по вечерам. Тогда он по два-три раза звонил Нетти. Если она еще не успела заснуть, она шла в кабинет мужа и снимала трубку, а когда засыпала, звонок не будил ее.
Днем Кари тоже по нескольку раз звонил домой, словно опасался, что рано или поздно не застанет жену дома. Он любил Нетти страстно, пребывая в постоянном страхе потерять ее; домой всякий раз возвращался с подарками, будто желая подкупить ее. Какая-то часть Нетти не принадлежала ему, и эту частицу ее существа он и пытался вырвать у нее — но безрезультатно. Вот и сейчас в голосе его сквозило искреннее волнение, как у человека, переживающего первую неделю влюбленности.
— Ты не спала?
— Нет.
— Любишь меня?
— Да.
— Честно?
— Честно.
На миг наступило молчание. С другого конца провода доносились звуки танцевальной музыки. Кари пытался определить, нет ли в этом ее «честно» неискренней интонации, но так и не мог решить.
— Шведы запросились в бар, — сказал он чуть погодя. — У тебя нет желания приехать сюда?