— Нет.
— Я пришлю за тобой машину.
— Ничего не получится, — сказала Нетти. — Я не одна.
— А кто там у тебя?
— Некий рыжеволосый молодой человек.
— Знакомый?
— Я его не знаю.
— Что ему нужно?
— Не знаю.
— Пусть придет завтра.
— Он не желает приходить завтра.
— С чего ему так приспичило?
— Он полтора года провел вместе с Пиштой.
Какое-то время в трубке снова слышалась лишь танцевальная музыка. Каждый раз, когда она произносила это имя, Кари умолкал и некоторое время прислушивался, как врач, простукивающий сердце больного.
— Как его зовут? — затем спросил он.
— Простите, как вас зовут? — прокричала Нетти, обернувшись к открытой двери в прихожую.
— Дюла Пелле, — отозвался рыжеволосый.
— Дюла Пелле, — проговорила в трубку Нетти.
— Откуда он вышел?
— Откуда вы вышли? — переспросила Нетти.
— Из Ностры.
— Из Ностры, — повторила Нетти.
— Он политический?
— Вы политический? — крикнула Нетти.
— Уголовник, — буркнул Пелле.
— Уголовник, — повторила Нетти.
— В чем обвинялся?
— В чем обвинялись? — спросила Нетти.
— Изнасилование.
— Изнасилование, — повторила Нетти.
На сей раз последовала более долгая пауза. Затем голос Кари зазвучал хрипло, и говорил он с несвойственной ему торопливостью; он с подчеркнутым нажимом проинструктировал Нетти, чтобы та дала сотню форинтов этому Дюле Пелле и немедленно выставила его из квартиры. Завтра он, Кари, все утро будет дома, так что парень может прийти так рано, как только пожелает.
— Выставишь его за порог? — с тревогой спросил он наконец.
— Да, — сказала Нетти.
— Обещаешь?
— Обещаю.
— Любишь? — спросил Кари.
— Да, — сказала Нетти.
— Честно? — спросил Кари.
— Честно, — ответила Нетти.
Она положила трубку. Прошла к себе в комнату. Достала из сумочки стофоринтовую купюру. Когда она вышла из спальни в прихожую, Пелле вновь вскочил и вытянулся по стойке «смирно», а затем медленно опустился на стул и захрустел суставами пальцев.
Нетти смотрела на него. Сотенную бумажку она сунула к себе в карман.
— Простите, вы курите? — спросила она у Пелле.
— Да.
— Обождите, — сказала Нетти. — Я принесу сигареты.
* * *
У меня не было сил дождаться, пока он ответит на мои вопросы. Будь у него семь ртов и отвечай он одновременно на семь вопросов, это все равно не утолило бы моего нетерпеливого любопытства.
— Пишта ничего не просил мне передать? — спросила я. — Этого не может быть! Попытайтесь вспомнить.
— Да он и не мог ничего передать, — сказал он и уставился на меня.
Поначалу он не решался и глаз поднять, а теперь впился в меня своими зелеными глазищами, как голодный зверь в добычу.
— Почему это он не мог ничего передать? — спросила я.