Странно, в первый момент он не почувствовал никакой ненависти. Только маленькая камера стала еще меньше и душней, словно вошедший вытеснил весь воздух.
Танген остановился, несколько секунд молча глядел на Ивара, сморщился и чуть не до крови закусил губы.
— Боже, что они с тобой сделали?! — Искреннее сострадание звучало в его голосе.
— Они? — тихо повторил Ивар.
Танген склонился над лежачком:
— Ты говоришь о моей форме? Вы глубоко заблуждаетесь, если думаете, что вы одни правильно служите Норвегии. Надеть эту ненавистную форму, казаться покорным и смирившимся, а на деле неуклонно вести свою линию, обуздывать захватчиков, не дать им подавить наш национальный дух — полагаю, это более верный способ сохранить Норвегию, чем устроить побег нескольких пленных. Уверяю тебя, дорогой мой, ваш метод только озлобляет бошей.
Так вот оно что! Танген хочет его вызвать на спор. Невысокого же мнения о нем Гарольд, нечего сказать!
Гарольд Танген заговорил горячо:
— Тебя много мучили. Я понимаю твое недоверие. Но ведь меня-то ты знаешь?
Ивар с усилием приподнялся на локте и сказал серьезно и вежливо:
— Не имею чести быть с вами знакомым, господин Квислинг.
Танген отпрянул. Его тонкие губы дрогнули. Ивар впервые по-настоящему увидел Тангена: тщеславие, слабодушие, жестокость… И тут он понял, что сделал ошибку, едва не выдав себя Тангену. Имел ли он право испытывать себя на пределе человеческих сил? Ведь он рисковал не только собой. Кто знает, какие средства имеются в их распоряжении? Все это мелькнуло в его сознании очень быстро и сразу вылилось в решение.
— Прости, Гарольд, — проговорил он печально, — я столько перенес…
Короткий огонек торжества мелькнул в глазах Тангена, но тотчас погас, сменившись выражением оскорбленной добродетели.
— Я пришел к тебе с добром, Ивар.
— Это правда, Гарольд? — Ивар приподнялся, жадно вглядываясь в Тангена. Синие глаза Тангена опрозрачнели до глубины, чище горного ключа. — Я верю тебе, Гарольд. Можешь ты оказать мне большую услугу?
Ивар внимательно следил за Тангеном. В нем все — душевное участие. Ни любопытства, ни нетерпения.
— Говори, Ивар. Я сделаю все, что в моих силах.
— Мне нужно одно…
Танген сделал предостерегающий знак.
— Не забывай о моем положении. Я готов на все для тебя, но не для других. Ты видишь, я с тобой откровенен.
«Даже больше, чем ты думаешь, милый друг, — подумал Ивар. — Нельзя так грубо переигрывать».
— Скажи, Гарольд, в чем настоящая причина моего ареста?
Удивление Тангена на этот раз было неподдельным.
— Помогать бегству пленных русских — это еще не причина?