— Карина? — тихонько, опасаясь испугать не замечающую вторжения девушку, позвал я. — Карина!
Она спокойно положила перьевую ручку на край чернильницы, потерла переносицу светящимися в свете керосиновой лампы пальцами, и одним движением другой руки вытащила из приоткрытого ящика бюро небольшой пистолетик.
— Кто там еще, к ДьявОлу? — ее небольшой акцент все-таки казался мне очаровательным.
— А выстрелить-то в живого человека смогла бы? — хмыкнул я, выбираясь из занавесей на свет. — Это совсем не просто.
— Ах, Герман, милый, — пряча игрушку на место, вскочила хозяйка клуба. И тут же кинулась мне на грудь. Зашептала что-то, замурлыкала. Потянула в сумеречный угол, к изящной софе. И мне стало вдруг совершенно все равно – смогла бы она нажать на курок или нет. Не нажала же, и слава Богу…
Вышел из клуба под утро. Со стороны восхода уже небо начинало светлеть. Хорошо было, спокойно и благостно. Все-таки женщины творят чудеса. Какая-то пара часов общения, и все волнения и тревоги уже казались никчемной суетой.
Привратник, или как он тут у них назывался, сунул в карман пальто мой «Адамс». Сам я и думать забыл о пистоле, пришлось бы днем денщика сюда отправлять. Подсказали, что на перекрестке обязательно извозчик найдется – они часто стали там поджидать припозднившихся клиентов клуба. Запахнул полы и пошел. Пролетку с дремавшим на козлах дядькой еще издалека увидел. Кричать или свистеть не стал – люди-то спят вокруг. Просто поторопился, не выпуская транспорт из поля зрения.
Может быть, потому и не заметил опасности в сумерках чьей-то подворотни. И даже удивился слегка, когда двое незнакомцев преградили вдруг дорогу.
— Добро пожаловать в Сибирь, ваше превосходительство, — со знакомым польским акцентом, саркастично выговорил один из них.
— Хорошо ли отдохнули? — хихикнул второй.
— Что вам надо? — запихивая руки в карманы, поинтересовался я. Гадая, в порядке ли капсюля на барабане пистоля? Ну, вот что стоило проверить перед выходом на улицу?!
— Твоей смерти! — первый наверняка был молод. И еще не перегорел. Еще продолжал освобождать свою Польшу, от русской «оккупации». Отсюда и этот смешной, для темной подворотни-то, пафос.
Револьвер зацепился за что-то бойком и не желал выбираться из кармана. Гера орал, что дырку в пальто Апанас заштопает, и пора стрелять. Но мне было интересно – спланировано это нападение, или экспромт? Увидели в клубе и решили посчитаться, или следили от самого дома, и ждали?
— Лавицкий, поди, деньги посулил? — выплюнул я в лицо злодеям. — Продажные душонки…
— Сулил, да мы не взяли, — согласился первый. — Ты так умрешь. Станешь жертвой нашей борьбы за Свободу. Гордись, царский прихвостень, если можешь. Или пощады проси…