— Ну же, Саша! Представь нам своего гостя, — непринужденно сменил тему Владимир. И уже обращаясь ко мне, добавил:
— Только не примите это за оскорбление. Конечно же, нам ведомо – кто вы таков.
Лошадей не погоняли. Вдоль дороги бесновался в проявлении неземной радости столичный люд. Студеный ветер срывал с губ клочья пара и уносил его тени на восток, в сторону дома. И пока цесаревич перечислял мои должности, потом титулы Строганова, потом младшего брата, я отчаянно завидовал летящим в Сибирь облакам.
Ну, и еще старался придумать какую-нибудь вескую причину, чтоб спрыгнуть на следующем же повороте, и не ехать с детьми государя в Царское Село. Мне казалось, что это будет правильно. Что это сделает выходку Александра легким капризом, а не хорошо обдуманной придурью. И, в конце концов, я же не навязываюсь. Мне и нужно-то лишь чтоб меня не трогали. Дали доделать свои дела в столице, встретиться с нужными людьми, и вернуться в уже полюбившийся теремок в Томске.
— Мне представляется неприличным беспокоить своим непредвиденным присутствием господ церемониймейстеров, — осторожно начал я. — Каково это станет, если окажется, что я занимаю чье-нибудь место? Не будет ли лучше, мне прибыть в Екатерининский завтра вместе с остальными приглашенными?
— Да у кого же еще может быть здесь место? — сделав вид, словно не понимает того, о чем я говорю, лукаво блеснул глазами Владимир. А Саша попросту кивнул – словно линкор качнул орудиями главного калибра. — Кто же еще, как не вы, наш новый родственник?
— Родственник? Ваше высочество? — вскинул брови я.
— Ну, конечно. Вы ведь теперь рыцарь и командор ордена Ольденбургских, а им может быть только член семьи. Мы, Романовы, какой-то мерой еще и князья Ольденбургские. Неужто вам не сказали? Папа был, кажется, еще недоволен, что Петр Георгиевич не дал вам титул к кресту.
Вот же блин! И едрешкин корень! У меня от удивления разве что рот не открылся. И еще – знатно заполыхали уши. Вспомнил, как я злился на принца, когда он награждал меня этим самым коронованным крестом. Как обвинял его в душе в краже своих заслуг. И тут вдруг оказывается, что таким замысловатым образом наш семейный покровитель ввел меня в Семью. Я его вором и прохиндеем называл, а он мне двери лучших домов Санкт-Петербурга открывал. Вот стыд-то какой!!!
— Да-да, — проскользнул в разговор Строганов. — Барон фон Лерхе куда больше приличествует для Глюксбургов. Об этом стоит поговорить с государем. Александр?
— Мы поговорим с папа, — снова опередил брата Владимир. — Мы тоже умеем быть благодарными.