В общем, это я все к тому, что в Санкт-Петербурге меня больше ничего не держало. Приближалось Сретенье. А я все продолжал болтаться по ледяной столице, душой стремясь на Восток, в Сибирь, домой, и не имея возможности уехать без высочайшего дозволения.
Да еще люди какие-то, постоянно ошивающиеся у парадной отцовского дома, и набивающиеся на встречу, прямо-таки одолели. Сначала-то даже обрадовался. Думал – сейчас я специалистов наберу. И искать не нужно – сами идут. Принял троих. И велел остальных на порог не пускать. Ежели есть, что мне предложить, так пусть в виде прожектов оставляют.
А те трое, кто до моего кабинета все-таки добрались, меня видно не за того приняли. Человек, переживший эпоху, когда «сыном лейтенанта шмидта» был каждый второй житель постсоветского пространства, на предложения проспонсировать проект канала от Балтийского моря до Тихого океана отвечает всегда просто и незамысловато. Одного сам спустил с лестницы, двое на счету Артемки. Я еще удивляюсь человеческой наивности! Остальным-то прожектерам, прекрасно ведь судьба первых троих была известна. Так чего ждали? Что я в одночасье поглупею?
В общем, получив приглашение в Царское Село, вздохнул облегченно. И улыбнулся. Почувствовал – развязка близка. Скоро меня отпустят.
Несколько дней всего прошло после моего доклада в ВЭО, а уже какие явные изменения в ко мне отношении. На вокзале в Царском Селе встретили, и к большому Екатерининскому дворцу привезли. И у застав даже не притормаживали. Синих мигалок с сиреной еще не выдумали, гербами на дверцах экипажа пришлось обходиться, но эффект тот же самый.
Дворцовый комплекс был огромен. Как бы не километр в длину! Зимний по сравнению с любимым жилищем Екатерины – киоск с сигаретами на автобусной остановке. И каково же было мое удивление, когда карета повезла меня куда-то в сторону, к отличающемуся и по стилю архитектуры и даже по цвету зданию. К Зубовскому флигелю, как мой безотказный гид пояснил. Император Николай именно в нем выделил помещения для старшего сына Александра. А тот и после коронации не счел нужным что-либо менять. Большой дворец оставили для проведения пышных церемоний и создания нужного имиджа в глазах заграничных гостей. А царь предпочел уют излишней роскоши.
По Боскетной лестнице из коридора, в Купольный зал. Короткий переход к Камердинерской и, минуя маленькую Переднюю, с которой, по словам сопровождающего меня офицера, начинались покои царя, на вторую, внутреннюю лестницу.
— Императрица ожидает вас, ваше превосходительство, — указав направление, откланялся гвардеец.