Янгыл не обижалась, только вздыхала и горько сетовала:
— Ты думаешь, Джемал, что любовь — это только ласки? Нет, дорогая, любовь — это муки души и терзания сердца, любовь-это то, с чем нельзя справиться по собственному желанию. Я пыталась забыть Арзы, видя безвыходность нашего положения… Но я не смогла и не могу до сих пор. Я не мыслю свою жизнь без него. Поверь мне!..
— Так ты сойдёшь с ума, — испуганно говорила Джемал и торопливо покидала Янгыл, сделав печальный вид, будто прощалась с покойником.
Янгыл постепенно теряла веру в смысл своего существования. И уже злобные слова Гызлархан-Шетте — убежать в горы и броситься в пропасть — не казались ей просто злобными. Она всё чаще и чаще думала, что это самый лучший выход из её положения. Теперь она трезво стала обдумывать — каким образом незаметно выйти из дому и добраться до вершины, а там… И вот в один из таких мрачных дней Янгыл почувствовала, что под сердцем у неё бьётся живое существо. Оно напомнило ей о себе и подсказало, чтобы мать подумала и о его участи. Янгыл всплакнула. Всесильный инстинкт материнства победил. Янгыл осталась жить, если можно было назвать это жизнью. Она была настолько равнодушной ко всему, что казалась совершенно отрешённой от всего: молча и безучастно она принимала заботу мужа, также не трогала её больше злобная ругань Гызлархан-Шетте, и она не считала нужным вступать с ней в перебранку, просто не замечала её, что ещё больше выводило из себя гордую и самолюбивую женщину.
Подошло время, и у Янгыл родился сын. Радости её не было предела, тем более что все окружающие сочли роды преждевременными, а она-то знала, что это не так — ведь это был сын Арзы, её любимого и незабываемого Арзы, которому она отдалась со всей страстью любящей женщины незадолго до того, как стала женой ненавистного Хамзы. Она была убеждена в этом, так как хорошо помнила не только месяц и день, но даже часы, проведённые с Арзы. Да, это был его сын! Она уже смирилась с мыслью, что ей больше никогда не увидеть любимого, но сознание того, что это крохотное существо — его кровь и плоть давали ей сила жить.
Янгыл заглядывала мальчонке в глаза и про себя шептала: «Это Арзы». Ощупывала его маленькие пухлые ручонки и думала: «Это Арзы». О, какое счастье внесло это маленькое создание в её жизнь! Янгыл расцвела и похорошела.
Но «преждевременные» роды у Янгыл насторожили всех: и Байрама Сопи, и старуху-свекровь, и, конечно, Гызлархан-Шетте. Они догадывались о причине этих преждевременных родов, но по молчаливому согласию скрывали эту тайну от Хамзы.