— Уходим отсюда! Быстро!
«Быстро…» — с трудом выдирая увязшую за несколько минут стояния ногу, усмехнулся про себя Карлос. За спиной, сопровождаемые тем же самым недовольным чмоканьем, зашевелились десантники. О том, что «быстро» у него теперь может и не получится, предстояло еще только привыкать. Однако пока — Господь миловал — слабость, навалившаяся на разведчика утром, не возвращалась, и он мог идти в том же темпе, что и десантники.
А скорость была необходима: в трясину, если они, конечно, успеют до нее добраться раньше преследователей, не посмеет сунуться никто. А там уже и рукой подать до острова, где можно будет отсидеться несколько дней. Пять-шесть дней — не больше. Дальше шли сплошные «если»: если бы Карлос знал другой путь через трясину; если бы на островке не происходили некоторые странности…
В первый раз Карлос ничего подозрительного не заметил: возможно, из-за того, что оставался там всего одну ночь? Зато во второй раз, когда пришел на островок вместе с другими беглецами с Мануна…
Разведчик оступился и, наверное, упал бы, но его успел поддержать шедший позади Алекс. Разумеется, десантник посчитал это случайностью, и на его лице выразилось удивление, когда Карлос, вместо того чтобы сразу выпустить его руку, наоборот — оперся на нее.
— Что с вами? Вам плохо?
— Сейчас пройдет… — Разведчик тяжело дышал. Перед глазами — точно после яркого солнца зашел в темное помещение — мелькали разноцветные пятна.
— Сейчас-сейчас…
Состояние слабости, к счастью, продлилось недолго, и скоро отряд, дружно свистя, будто насосами, промокшими сапогами, смог продолжить путь. Потом — опять-таки ненадолго — приступ повторился, и Карлос понял: скрыть то, что с ним происходит, не удастся.
— Может быть, устроим привал? — когда разведчик в очередной раз ухватился за его руку, осторожно спросил Алекс.
— Нельзя.
— Хотите рома?
— Хочу. — Откинув противомоскитную сетку, разведчик хлебнул из знаменитой фляги командира. Кроме беспомощности, Карлос чувствовал еще ужасный стыд. Потом это постепенно прошло.
Привал они в конце концов все-таки вынуждены были сделать: десантники тоже оказались не железные. Однако костер, естественно, не разводили; не стали возиться и с палаткой — просто расстелили поверх наваленного в несколько слоев тростника брезент, и хотя он вскоре промок до нитки, спящие вповалку санрайзовцы этого не замечали.
Карлос спать не мог. Он то машинально вслушивался в звуки ночного болота, тут же спохватываясь, что дежурные десантники прекрасно справятся и без него и что надо отдыхать; то вдруг вспоминал о Михаэле, и укол страха мгновенно разгонял навалившуюся было дремоту. Потом стала мешать луна: казалось, ее невероятно яркий свет обжигал. В конце концов, разведчик понял, что не уснет и виной тому — не звуки ночного болота, и даже не страх за сына, а мучительные сомнения, правильно ли он поступает, подвергая всех этих людей подобному риску? Ведь никто из них не знает, какая опасность подстерегает их на острове… И сейчас, тщетно пытаясь укрыться от назойливого, удивительного по своей проникающей способности света луны, Карлос вспоминал, как все было тогда…