Еще хуже, что источником неожиданной вспышки страха стали вовсе не «ворота» (которые находились слишком далеко, да и искать их десантник начал уже потом) — а он, Ральф. Чего именно так испугался Алекс? Что за информацию воспринял он в тот момент? Что, вообще, Ральф знал обо всем этом? «Ворота», поседевший Дэвид, «там что-то происходит со временем», внезапный испуг Майера…
Первые три факта объясняли и дополняли друг друга, четвертый же, если его поставить в один ряд с остальными (и не забывать, что командир десантников необыкновенно чувствителен к тончайшим вибрациям материальных объектов), мог означать только одно: Ральф, так же как и Дэвид, подвергся изменениям — изменениям, не видимым простым глазом, но от этого не менее реальным…
Ральфа словно окатило холодом. Он тревожно посмотрел на Дэвида: Нечистый спокойно встретил его взгляд — ничего, кроме непривычной седины, не бросилось в глаза разведчику. Впрочем, что такого особенного мог заметить Ральф? Разве он настолько хорошо знал Дэвида, чтобы иметь возможность сравнить? Нет… Зато он, вроде бы, неплохо знал себя: неужели тело так далеко от сознания, что происходящее в нем является тайной? Разведчик затаил дыхание… Холодный колючий страх продолжал растекаться по всему телу, заползая, казалось, в каждую клеточку. Стоп! Так можно сойти с ума… Чтобы отвлечься, Ральф переключился на окружающих и снова восхитился дисциплинированностью членов карательного отряда: теперь до их мыслей мог добраться далеко не каждый. Что, впрочем, не относилось к нему, Михаэлю Хюттнеру.
Большинство десантников находились, что называется, на распутье. С одной стороны, они готовы были во всем подчиняться командиру: знали, что непослушного Майер мог запросто оставить умирать одного где-нибудь в джунглях или в пустыне — в зависимости от места проведения операции. Но не одной только жестокостью укрепил свое положение Алекс: многим он спас жизнь, иной раз рискнув собственной. Кроме того, его сверхчувствительность являлась гарантией безопасности, и когда командир находился рядом, десантники не боялись ничего. Это с одной стороны — но с другой, имя Карлоса не было для санрайзовцев пустым звуком: к мысли, что легендарный разведчик вдруг оказался предателем, предстояло еще только привыкнуть. Да и Ральф — «счастливчик-Ральф», — вернувшийся невредимым из шестнадцати командировок (тут разведчик порадовался особенно) пока никак не воспринимался выжившим из ума.
Но это еще не все: с одним из карателей Ральф, оказывается, был знаком. И не просто знаком… Правда, за те годы, что они не виделись, рыжий Уве стал по меньшей мере втрое шире, поэтому признать в нем с первого взгляда тощего, как жердь, соседского паренька было довольно трудно. Разведчик осторожно внушил ему мысль повернуться… Точно, он самый. Глаза слегка сощурились, губы чуть заметно дрогнули под рыжими всклокоченными усами. Ральф улыбнулся — Уве кратко кивнул. Потом быстро взглянул на командира.