— Здесь тепло, раздень свитер, — сдавленно сказал Потап. Он уже был голый по пояс, из расстегнутых джинсов что–то выглядывало, напоминая о деревеньке Концово. Я улыбнулась, скидывая свитер вместе с футболкой. Лифчик я не носила, и Потап тут же принялся тискать мою грудь, временами делая мне больно.
Сам по себе процесс соития не занял более пяти минут. Я снова не испытала никаких особенных чувств, но и противно мне не было. Зарычав под финал, Потап вышел из меня и обильно залил мой живот семенем. Все–таки он сдержал обещание. Мои руки сами по себе обняли Потапа, и я вытерла ему пот с лица. Потом Потап в одних штанах выскочил наружу и, не закрывая дверцу, отлил прямо на дорогу. Судя по звукам, которые он издавал при этом, оба природных процесса, испытанных им последовательно, доставили ему примерно одинаковое наслаждение.
Натянув колготки и второй сапог, я последовала его примеру за ближайшим деревом, держа свитер в руке. Между перспективой обтираться снегом и провести остаток пути с клейкой чужой субстанцией на теле, я выбрала более гигиеничную, и вскоре, уже полностью одетая и слегка дрожащая, сидела рядом с Потапом. Он хлебнул еще водки из горлышка, предложил мне. Я сделала глоток, чтобы согреться. Потом еще один, для куража. Потап между тем развернул машину, и теперь мы ехали на юг, приближаясь к Полесску.
— Слушай меня, девочка, — Потап говорил благодушно, сигаретный огонек тлел у его подбородка. Наверное, в этом и состояло счастье Потапа и подобных ему. Я испугалась, потому как вдруг поняла, что счастливым мужчину мог сделать кто угодно, но я и на миллиметр не приблизилась к тому, чтобы понять, в чем состоит мое собственное счастье. — Ты умнее, чем обычные телки в нашем городе. Поэтому ты должна уехать из Полесска, чтобы получить образование.
— Олег, я это знаю, — сказала я. — Причем давно. Мне только семнадцать лет, и я боюсь уезжать. А денег на образование у меня нет. К тому же я никого не знаю в других городах.
— Научись верить в свои силы, — сказал Потап, веско выделяя слова. — Иначе ничего не выйдет. Иначе тебе конец. А я помогу тебе в Брянске, если ты пообещаешь бросить Мишку.
— Зачем это тебе? — опешила я.
— Мишка должен стать мужиком, — жестко произнес Олег. — Он должен уйти в армию без соплей, зная, что все женщины бляди, он должен разучиться верить в фуфло. Ты умнее его, ты понимаешь, что вы не пара, поэтому сделай, как я говорю.
— А ты сам во что–то веришь?
— Да, — сказал Потап. — В президентов Соединенных Штатов.
Я не сразу поняла, о чем он говорит, но потом догадалась, и замолчала. Мимо проносился лес, и это уже не была черная стена, а просто самое красивое, что входило для меня в понятие Родины, потому что мой уродливый городок был окружен самым прекрасным лесом на свете, и я поняла, что у меня ничего здесь не осталось, кроме мамы и папиной могилы, и что, как Потап честен со мной, я должна быть честной перед матерью, и больше не висеть у нее на шее.